– Когда вы меня позовете.

– Значит, завтра! О, я попрошу милую Валерию устроить для нас праздничный ужин: интимный, но великолепный... Надо отпраздновать нашу новую помолвку...

– Завтра это трудно будет сделать, – бесстрашно перебила ее Лиза. – Завтра у нас похороны. И хотя это всего лишь дальний родственник, все-таки нельзя в тот же вечер устраивать праздник...

Уже успевшему опомниться Морозини происходящее казалось забавным. Он подумал, что его бывшая секретарша, такая прямая и непреклонная в своем черном платье, с упавшим на плечо непослушным локоном, в роли брюзги выглядит прелестно. Но Лиза, похоже, не разделяла его игривого настроения.

– Поздравляю! – едко сказала она, после того как, впустив в комнату врача, вместе с Альдо вышла в коридор. – Вы великолепно справились со своей ролью и отказывались-то, наверно, только для виду! Какая страсть! Какое правдоподобие!

– Если вы довольны – это для меня главное. Но я как раз спрашиваю себя, так ли уж вы довольны? Поглядев на вас, этого не скажешь...

– Вам не кажется, что вы могли бы вести себя немного сдержаннее? Хотя бы при первой встрече?

– А кто говорит о первой встрече? Если я правильно НАНЯЛ, до того, как Рудигер исчез, их было не так уж мало? И нам с вами неизвестно, что при этом Происходило.

– К чему вы клоните?

– Но... к совершенно очевидной вещи. После недолгого разговора Эльза удивилась, что я до сих пор не поцеловал ее: я удовлетворил ее желание...

– И, насколько я успела заметить, с большим удовольствием!

– А что, разве, по-вашему, это тяжкая повинность? Мне и правда эта минута показалась приятной: ваша подруга – очаровательная женщина...

– Чудесно! Вы уже помолвлены – можете на ней жениться.

Так они и шли, обмениваясь колкостями, сначала по длинному коридору, потом вниз по лестнице. Наконец Альдо решил, что куда лучше объясняться лицом к лицу. Он схватил Лизу за руку и резко повернул к себе.

– Неплохо все-таки узнать, чего же вы хотите? По опыту знаю, что вы упрямее ослицы, но все же напомню вам, что именно вы потребовали от меня изображать возлюбленного этой несчастной женщины. Так что мне, по-вашему, оставалось делать?

– Не знаю! Вероятно, вы действовали наилучшим образом, но...

– Да в чем же дело, Лиза! Если бы вы взяли на себя труд подслушать под дверью...

– Я? Чтобы я подслушивала? – в негодовании воскликнула она.

– Вы – нет. Тем не менее мне кажется, будто я припоминаю, что... Мина прибегала к этому простому и удобному способу получения информации.

Вспомните день, когда мы принимали у себя леди Мэри Сент-Элбенс!.. Еще хочу сказать: я дал понять мадемуазель Гуленберг, что должен вернуться в Вену и продолжить лечение. Так что я уеду, и очень скоро!

– Вы так спешите? – спросила Лиза с великолепной нелогичностью истинной дочери Евы.

– Ну да! В данный момент граф Солманский удаляется в неизвестном направлении вместе с драгоценностями Эльзы, а главное – с опалом, за которым мы с Адальбером обречены гоняться.

Наступило молчание. Лиза стояла, не двигаясь, опустив голову. Когда она снова ее подняла, ее прекрасные темные глаза, устремленные на собеседника, затуманились.

– Простите меня! – вздохнула она. – Я слишком увлеклась, этот эпизод того не стоит. Оставайтесь хотя бы до того замечательного ужина, о котором Эльза собирается просить бабушку!..

– Может быть, она уже о нем забыла.

– На это не надейтесь! Она еще упрямее меня...

– Женщины просто невозможны! – взорвался Морозини, оставшись наедине с Видаль-Пеликорном. – Сначала меня заставляют играть дурацкую роль, а потом сетуют, что я слишком хорошо ее исполнил! Нет, побыстрей прочь отсюда! Я сыт по горло всей этой историей!

– При нынешнем состоянии дел лишние три или четыре дня ничего не решают, – попытался успокоить его Адальбер. – Понимаю, тебя все это, естественно, раздражает, так утешайся тем, что ты делаешь доброе дело.

Доброе дело? По-моему, в тысячу раз лучше было бы сказать Эльзе правду. Куда нас заведет эта комедия? А опал тем временем неизвестно где.

– Предоставь полиции делать, что ей положено! Может быть, сегодня услышим новости...

Однако новости, которые им довелось услышать, оказались отнюдь не обнадеживающими. Убийца графа Голоцени исчез вместе с драгоценностями: он не оставил никаких следов, словно был не человеком, а эльфом! Что касается баронессы Гуленберг, которой Шиндлер нанес визит в то же утро, это была воплощенная невинность. Она-де приехала провести в Ишле несколько осенних дней, с ней только шофер и горничная; она обожает этот прелестный городок, раскинувшийся на берегах двух рек, его опаленные осенью сады еще полны ромашек и хризантем, но все же она собирается уезжать. Нет, не в Вену, а в Мюнхен, повидаться с друзьями.

Верно, приезжал брат и гостил у нее несколько дней. Бедняжка в глубоком отчаянии после исчезновения своей дочери, знаменитой леди Фэррэлс. Та бежала из Америки, чтобы скрыться от польских террористов, и собиралась прятаться в швейцарских горах, но ему не удалось ее найти. После бесплодных поисков, опасаясь худшего, он заехал в Бад-Ишль, чтобы отдохнуть душой в обществе сестры, прежде чем отправиться дальше – в Вену и Будапешт. В прошлый понедельник он сел в поезд в Ишле, и с тех пор баронесса не получала от него никаких известий.

– И что, по-вашему, я мог на все это возразить? – спросил Шиндлер, зашедший выпить в компании с Альдо и Адальбером по стаканчику в баре гостиницы. – Единственное, что я мог сделать, это запретить фрау Гуленберг покидать Ишль и установить за ней наблюдение. И то лишь благодаря вам обоим! Если бы вы не открыли мне, кто такая на самом деле фрейлейн Штаубинг, мне пришлось бы оставить баронессу в покое. А теперь я могу разговаривать с ней, опираясь на более серьезные основания.

– Вы убедились, что Солманский действительно уехал?

– Да. Сестра действительно проводила его на поезд в названный ею день и час.

– И все-таки у вас трое убитых, причем один из них – высокопоставленный дипломат! – заметил Морозини.

– Верно. И при этом – никаких доказательств. В Гальштате они ухитрялись переправляться взад и вперед через озеро таким образом, что никто не знает, где они причаливали. Что до прошлой ночи, то необходимость конспирации помешала мне разместить моих людей достаточно близко. Мы остановили нужную нам машину, но в ней не оказалось ничего такого, что дало бы основания ее задержать. Кроме того, в Вольфгангзее нам клятвенно подтвердили, что баронесса на самом деле ужинала у людей вне всяких подозрений.

– А кому принадлежал взорванный дом?

– Канонику зальцбургского кафедрального собора, страстному любителю рыбной ловли; но из-за своего ревматизма он никогда не приезжает туда осенью. Та парочка, что стерегла пленницу, сбежала перед самым взрывом. Их активно ищут, и, возможно, они – наш единственный шанс напасть на след преступников. Поскольку они не рассчитывали, что фрейлейн... Штаубинг выйдет из этого приключения живой, они не прятали лиц, и она достаточно детально описала нам их. Повторяю, их разыскивают.