В ушах все еще стояло мерзкое жужжание, ощущалось горячее дыхание твари на щеке. Я зажмурилась, отгоняя морок.

Одежда провоняла потом и смертью. На вешалке меня дожидалась чистая униформа. В ванной я быстро разделась и полезла под душ, надеясь смыть память об ужасной ночи.

Уже вытираясь, заметила в зеркале подвеску. К черту ее! Тоже мне оберег!

Сидя в любимом кресле, страж указал на соседнее:

– Прошу.

Я буквально утонула в огромном кресле и с ходу спросила:

– Ты дал мне успокоительное?

– После схватки у тебя случился приступ. – Он вперил в меня пронзительный взгляд. – Зачем ты пыталась подчинить эмита?

– Хотела посмотреть на его лабиринт.

– Ясно. – Рефаит потянулся за бокалом. – Выпьешь?

Так и подмывало попросить какую-нибудь контрабанду, вино например, но не было сил спорить и настаивать.

– Кофе.

Страж дернул за алый шнурок, привязанный к старомодному колокольчику.

– Сейчас принесут.

– Кто? Невидец?

– Да.

– Как дворецких их гоняете?

– Называй вещи своими именами, Пейдж. Они рабы и лучшего не заслуживают, – отрезал рефаит.

– Но их кровь весьма ценится, – с нажимом возразила я.

Рефаит отпил из кубка; продолжать беседу он явно не спешил. Ничего, подождем.

Из проигрывателя звучала знакомая мелодия – «I Don’t Stand a Ghost of a Chance with You» («С тобой у меня нет даже призрачных шансов») в исполнении Синатры. Разумеется, песня была в списке запрещенных за одно лишь упоминание слова «призрачный», пусть даже в метафоричном смысле. О, как мне не хватало синатровских «Ol’ Blue Eyes»!

– Значит, сюда свозят всю запрещенную музыку? – как бы невзначай поинтересовалась я.

– Не сюда, а в «Павильон». Потом просто иду и выбираю понравившиеся записи, – пояснил рефаит.

– Любишь нашу музыку?

– Не всю. Преимущественно двадцатого века, а вот современная совсем не по душе.

– Скажи спасибо цензуре. Это по вашей милости она появилась, – поддела я.

Он выразительно поднял кубок:

– Тушé.

– Что пьешь? – не выдержала я.

– Экстракт амаранта, настоянный на вине.

– Что еще за амарант?

– Цветок, но у вас такая разновидность не водится. К слову, прекрасно залечивает раны после драк с призраками. Если регулярно принимать снадобье, рассасываются даже шрамы, оставленные полтергейстами. К тому же снижается нагрузка на мозг во время пребывания в эфире, в случае если под рукой нет системы обеспечения, – добавил он.

Ну-ну, какой тонкий намек. Нагрузку, значит, снижает. Раздобудь Джекс такую настойку, фиг поспишь после работы.

– А ты зачем это пьешь?

– Лечу старые раны. Амарант притупляет боль.

Повисла пауза. Мой черед говорить.

– Вот, возьми. – Я протянула подвеску.

Он покачал головой:

– Оставь себе.

– Не надо.

– Надо. Не спорь. От эмитов она не убережет, зато полтергейстов отгонит наверняка.

Я положила подвеску на подлокотник. Взгляд стража скользнул от нее ко мне.

В дверь тихо постучали, и на пороге возник парнишка, на вид мой ровесник. В серой тунике, с налитыми кровью глазами, юноша тем не менее поражал красотой. Казалось, он сошел прямиком с античной фрески: белокурые волосы, тонкие черты лица, бархатистая кожа с нежным румянцем. На белках, среди полопавшихся сосудов, выделялись зрачки цвета голубого китайского фарфора. Мне даже почудились отголоски ауры.

– Майкл, принеси нам кофе, – распорядился страж. – Пейдж, тебе с сахаром или без?

– Без.

Майкл почтительно поклонился и вышел.

– Смотрю, у тебя личный раб, – съязвила я.

– Подарок от наследной правительницы.

У меня вырвался смешок.

– Как романтично!

– На самом деле не очень. – Страж уставился в окно. – С Наширой трудно сладить, когда она захочет чего-то. Или кого-то.

– Могу себе представить.

– Правда? – удивился он.

– У нее пять ангелов. Чем не показатель?

Рефаит кивнул:

– Верно, пять. Но это палка о двух концах. – Он снова отпил из кубка. – Наследная правительница сильно страдает от этих липовых ангелов.

– Бедняжка, – с издевкой посочувствовала я.

– Они ее презирают, – продолжал мой собеседник.

– Да ну? Серьезно?

– Серьезно. – Страж нахмурился, по-видимому раздосадованный моим ехидным тоном. – Пейдж, мы беседуем каких-то две минуты, поэтому прибереги сарказм.

Убила бы мерзавца!

Майкл вернулся с кофейником и подносом, на котором горкой высились жареные каштаны, посыпанные корицей. Рот моментально наполнился слюной. Эти каштаны смотрелись даже аппетитней тех, которыми торговали на мосту Блэкфрайерс зимой. Подрумяненная корочка, ароматная начинка!.. Еще на подносе лежали фрукты: ломтики груши, спелая черешня, яблоки.

Майкл вопросительно поднял брови, но страж покачал головой:

– Спасибо, больше ничего не нужно.

Раб снова с поклоном удалился, чем довел меня до трясучки. Нельзя же быть настолько покорным!

– Почему ангелы липовые? – спросила я, с трудом сохраняя спокойствие.

Помедлив немного, рефаит проговорил:

– Ешь, – и добавил: – Пожалуйста.

Каштаны обжигали пальцы, а вкус напоминал о зиме.

– Уверен, тебе известно, кто такие ангелы, – души, вернувшиеся на землю, чтобы защищать того, ради кого погибли. Самый распространенный тип – это ангелы и архангелы. Знаешь, да?

Я кивнула.

– Так вот, Нашира способна управлять третьей категорией ангелов.

– В смысле?

– В смысле – может удерживать подле себя особый вид духов.

– Выходит, она сборщик? – уточнила я.

– Сборщик, но не простой. Убивая ясновидца, Нашира получает не только его душу, но и право распоряжаться ею по своему усмотрению. Однако, будучи всегда рядом, призрак воздействует на ауру, разрушая ее. Именно этот дефект позволяет Нашире сочетать сразу несколько даров.

Кофе выплеснулся мне на колени.

– Ей приходится самой убивать?

– Да, и такие души мы зовем падшими ангелами. Они обречены навеки оставаться с убийцей.

Внезапно меня прорвало.