Старший лейтенант резко встал. Так, что стул полетел к мойке. Аниса кинулась к мужу.

— Не надо, Андрей, прошу! Меня бей! Я стерплю. Ведь тронешь его, тебя же посадят! Ой, дура я, дура, мне молчать бы!

Лебеденко отстранил от себя жену, приказал:

— Сиди дома, на улицу ни шагу! Ты поняла меня?

— Не надо, Андрюша, пожалуйста!

— Надо, Аниса, надо!

Офицер спецназа вышел в прихожую, надел ботинки, накинул куртку. Аниса вновь рванулась к нему, но Лебеденко легко отстранил супругу, усадил на пуфик, сказал голосом, не предвещающим ничего хорошего, холодно стальным и зловеще спокойным:

— Дорогая! Сиди дома и жди меня! Я скоро вернусь.

Лебеденко вышел из квартиры. Офицеру после провала акции по спасению заложников просто необходима была разрядка, выброс всего, что тяжелым грузом давило душу. Вот случай и представился. И остановить сейчас старшего лейтенанта не мог никто.

А Аниса за дверью закрыла лицо руками:

— Что я наделала? Что я наделала, дура! Счастье свое сама же и погубила. Но… но, может, еще не поздно?

Неожиданная мысль родилась у нее в голове, и женщина бросилась к телефону. Набрала номер квартиры командира группы, майора Вьюжина. Вовремя набрала. А Лебеденко, не замечая никого и ничего вокруг, быстрым, решительным шагом шел к штабу батальона связи. Солдаты, что показались на пути, шарахались от старшего лейтенанта, до того яростен и страшен был его вид. Вид человека, идущего убивать.

В фойе штаба Лебеденко козырнул посыльный. Из коридора вышел дежурный по батальону, молоденький лейтенант. Офицер спецназа едва не столкнулся с ним. Дежурный представился и спросил:

— Извините, но позвольте узнать, к кому вы, товарищ старший лейтенант?

Андрей ответил вопросом на вопрос:

— Начфин на месте?

— Капитан Белов? Так точно, недавно пришел! У себя он, а вы к нему?

— К нему, лейтенант, к нему!

И резким движением руки Лебеденко расстегнул выдвинутую вперед кобуру дежурного и выхватил его служебный пистолет, успев при этом отстегнуть предохранительный ремешок «ПМ».

Лейтенант от неожиданности ойкнул и схватился за пустую кобуру:

— Что вы делаете, старший лейтенант?

— Уже сделал! Совет, уйди в дежурку от греха подальше!

— Но…

— Ты не понял?

Лейтенант заскочил в служебное помещение, бросился к пульту связи.

Лебеденко прошел по коридору, остановился перед дверью с надписью: «Начальник финансовой службы капитан Белов А.Г.».

Ударом ноги распахнул ее, вошел в кабинет начфина. Тот сидел за столом, что-то считая на калькуляторе, отгороженный от спецназовца перегородкой, служащей барьером и одновременно подставкой при получении офицерским составом денежного довольствия. Капитан с удивлением взглянул на непрошеного гостя. Видимо, спесь являлась основной чертой характера начфина. Он воскликнул:

— Какого черта вы врываетесь в кабинет, как грабитель?

Лебеденко перемахнул через стойку, оказавшись у стола капитана. Пистолет он еще в коридоре вставил под ремень за спиной. Смахнул рукой и калькулятор, и бумаги, лежавшие на столе. Схватил капитана за отворот форменной рубашки так, что полетели пуговицы, рванул начфина на себя.

— Какого черта я пришел, спрашиваешь, козлина лощеная? Мочить тебя, пидора!

Будучи по натуре не только спесивым, но и трусливым, капитан дрожащим голосом спросил:

— За что? Произошла какая-то ошибка, старлей! Я не понимаю ваших действий!

— Сейчас поймешь, урод. Я из тебя, Белова, Брюнетова сделаю, расплющенного прессом! Ошибка, говоришь, вышла? Это ты точно заметил. Ошибка в том, что кто-то выродил на свет такого ублюдка, как ты. Не понимаешь моих действий? А что ты, сука, вчера в подъезде ДОСа[2]делал, а? Не помнишь?

Капитан наконец понял, кто перед ним и зачем пришел в его кабинет боевой офицер. Этот будет бить! Сильно бить. А Белов так боялся боли.

— Старлей, подожди, я все объясню! Отпусти!

Удар Лебеденко в челюсть опрокинул начфина вместе со стулом. Старший лейтенант легко, словно пустой фанерный ящик, сдвинул набитый бумагами стол начальника финансовой службы батальона к окну.

Нагнулся к капитану, находящемуся в состоянии нокдауна, рывком поднял на ноги:

— Жену мою захотел, мразь? Ударил ее, беззащитную женщину, грозил силой взять и опозорить? Крыса ты тыловая!

Второй прямой удар разбил нос и губы капитана. На его рубашку и пол обильно хлынула кровь.

— Ну что, взял? Опозорил?

Капитан, закашлявшись, попросил:

— Виноват, хватит, не надо!

Лебеденко взревел:

— Не надо? Надо, сука ты лощеная. Чтобы такие, как ты, навсегда запомнили, как к чужим женам приставать!

Третьим ударом в переносицу Лебеденко отбросил начфина к стене. Раздался глухой стук черепа, Белов, потеряв сознание, рухнул на пол, обливаясь кровью.

Лебеденко полностью потерял контроль над собой, так велика была ярость, сидевшая в нем еще с Новокоролевска.

Он вскричал:

— Косить, падла, вздумал? Сейчас ты у меня очнешься!

Затем нанес капитану два сильных удара ногами по корпусу. Слышно, как треснули ребра. Начфин пришел в себя, взгляд его потух, глаза заволокло пеленой.

Лебеденко схватил с сейфа графин. Вылил воду на голову поверженного противника, посмевшего поднять руку на его жену.

Старший лейтенант выхватил пистолет, снял его с предохранителя, передернул затвор, загоняя патрон в патронник, приставил ствол ко лбу начфина:

— Молись, тварь! Тебе конец!

Вместо выстрела раздался строгий голос Вьюжина:

— Отставить, Лебедь!

На старшего лейтенанта, перемахнув, как ранее Лебеденко через стойку, навалился Мамаев. Поднял вооруженную руку своего напарника, а затем кистевым заломом выбил оружие у Андрея, завалив его на стол.

— Лежать, Андрюха, сломаю!

Лебеденко дернулся, но капитан крепко держал своего подчиненного, прекрасно зная боевые возможности старшего лейтенанта в рукопашном бою:

— Спокойно! Без дерганий! Вот так!

Лебеденко не сопротивлялся, узнав командира «двойки» и так же прекрасно понимая, на что способен Мамаев. А он мог запросто переломать Андрея в его очень невыгодном для схватки положении. Да и с кем было биться? С боевым товарищем?

Мамаев, отбросив пистолет Вьюжину, повторил: