Мы – друзья. Друзья, которые встречаются и в конечном итоге непременно поцелуются. Интересно, четыре дня – это уже итог? Нет, я не такой дурак, чтобы в это поверить.

– Я ложусь спать, – говорю я, давая ей возможность уйти.

– Ты обычно спишь в одежде? – интересуется Бет.

Нет. Обычно я сплю без майки.

– Так спокойнее.

– Ладно.

Ладно. Я выключаю свет и забираюсь в кровать. Как Бет, ложусь поверх покрывала. Жар её тела согревает меня. Она права. Она может лежать в постели, не касаясь меня. Я вдыхаю её нежный запах, он обволакивает меня.

В прошлом году наш учитель естествознания развеял миф о том, что мысль о сексе приходит в голову парням каждые несколько секунд. Он, похоже, неправ. Пальцы покалывает от желания погладить нежную кожу Бет. Я хочу шептаться с ней, приблизив губы к её губам.

– Так вот, этот мой друг, – говорит она в темноте, – Исайя. Ты его видел.

– Угу.

Мои мышцы напрягаются, соблазнительные картины её тела, двигающегося вместе с моим, мгновенно исчезают. Я знаю, что означает наш с ней уговор, и понимаю, что она может видеться с другими парнями, но мне совсем не нравится, когда она обсуждает этих парней, лёжа в моей кровати.

– Он меня предал, и теперь я не знаю, что мне делать. В Луисвилле он был моим единственным другом, а когда я переехала сюда, он купил мне этот телефон. Мы с ним каждый вечер разговаривали или посылали друг другу эсэмэски, он и теперь каждый день звонит мне и написал уже миллиард СМС. Я не отвечаю и думаю, что нашей дружбе конец, но сегодня я разговаривала со Скоттом, и разговор получился совсем не такой, как я ожидала.

У меня мурашки бегут. И не только оттого, что Бет лежит так близко со мной. И не оттого, что желание и влечение раздирают меня изнутри. Бет готова открыть мне что-то важное. Она готова выйти из-за своей стены. И я подталкиваю её.

– Чего ты не знаешь?

– В Луисвилле всё было гораздо проще, – тихо отвечает она. (Трудно не заметить грусть, звучащую в её голосе.) – Мне не хватает той простоты.

– После игры я тебя отвезу, куда скажешь. (Мне невыносима эта мысль, но я готов сделать всё, чтобы завоевать её.) А потом мы сходим куда-нибудь поужинать или в кино. Ну как?

Я слышу, как она сглатывает.

– Пожалуй, я не против.

Я делаю глубокий вдох. Полный глоток свежего, чистого воздуха ощущается так остро, словно это мой первый вдох за долгие дни.

– Иногда, – начинает Бет, потом надолго замолкает. (Я ощущаю тяжесть этого молчания, я хочу ей помочь, утешить её.) – Иногда я просто хочу…

Чего она хочет? Я знаю, чего хочу я: убедить её поверить мне, почувствовать то, что чувствую я. Но сейчас, в эту секунду, я хочу только, чтобы ей стало хорошо. Я протягиваю руку в сторону Бет, стараясь не прикасаться к ней.

– Если я тебе нужен, то я здесь, рядом.

Один удар сердца. Второй. Бет лежит в темноте так неподвижно, что я невольно спрашиваю себя, не приснилось ли мне всё это.

Раздаётся шуршание покрывала, Бет шевелится. Сдвигается на дюйм в мою сторону. Пауза. Потом ещё на один дюйм. Моя кровь вскипает от нетерпения. Это сказочная минута. Я предложил ей опереться на меня, и она фактически согласилась.

«Ну же, Бет, ты можешь мне доверять!» Наконец одним быстрым движением она кладёт голову мне на грудь и сворачивается клубочком рядом. Меня охватывает острое желание, и если бы Бет опустила руку чуть ниже, она бы сразу об этом узнала. Я хочу дотронуться до неё, но боюсь всё испортить. Её дыхание щекочет мою грудь, она тихо шепчет:

– Ты мне нравишься.

Я закрываю глаза, наслаждаясь каждым словом. Я ей нравлюсь. Нравлюсь.

– Ты мне тоже нравишься.

Очень.

Я хочу её, но не позволю своему естеству решать за меня. Медленно, осторожно я обнимаю её одной рукой, а вторую кладу себе на живот, рядом с ней. Пожалуй, это лучшее прикосновение, допустимое для «друзей, которые встречаются».

На самом деле я мечтаю ласкать её нежную кожу. Пылко воображаю, как возьмусь рукой за её подбородок и слегка запрокину её голову, чтобы поцеловать. Я давлю в себе эти мысли. Целоваться, может быть, – очень здорово. Мне бы так нравилось целовать её пухлые губы, мне бы нравились её тихие стоны. Я мог бы целовать её так, чтобы она и не думала о своём Исайе. Я мог бы целовать её до тех пор, пока сам не забыл бы о своей девственности. Я крепче сжимаю её плечо. Она меня убивает. Я сам себя убиваю.

– Сэнди Куфакс был левшой, как и ты. Он был самым молодым питчером, включённым в Зал славы бейсбола.

– Это самое дикое, что я от тебя слышала, – шепчет Бет.

Так и есть, зато это помогло мне не поцеловать тебя.

– Загадками говорю не я один.

– Вот тут ты меня поймал.

Тело Бет расслабляется, тает рядом с моим. Молчание длится, секунды превращаются в минуты, и я спрашиваю себя, не уснула ли она. Часть меня хотела бы уснуть. Во сне я перестану воображать, как дотронусь до неё, как поцелую или как прикоснусь ещё смелее. Но при этом мне не хочется спать. Мне нравится лежать как сейчас – обнимая её.

– Райан, – шепчет Бет.

– Что? – шёпотом откликаюсь я.

– Можно я останусь у тебя? Я поставлю будильник на четыре утра и вернусь до того, как Скотт меня хватится.

Я рассеянно поглаживаю её спину, она ещё теснее прижимается ко мне.

– Да.

Бет зарывается лицом в мою грудь, сворачивается клубочком, как кошка. Её рука прижимается ко мне, и я на миг сдаюсь – собираю её волосы в кулак, целую её в макушку. Конечно, я всегда могу сказать, что для «друзей, которые встречаются», это допустимо, но сейчас уже слишком поздно, и я слишком устал, чтобы врать самому себе.

Полчаса, которые Райан ёрзал на диване под грозным взором моего опекуна, показалось Скотту достаточной платой за разрешение отвезти меня на игру в Луисвилл. В конце концов он позволил мне поехать с Райаном, пригрозив убить его своими руками, если я вернусь домой с отметинами на теле.

Вряд ли я когда-нибудь признаюсь в этом Райану, но сегодня лучшая суббота за всё время моего заточения в этом аду. По дороге в Луисвилл Райан объяснял мне правила игры в бейсбол. Большую часть я и так знала, но он каким-то образом сумел меня заинтересовать. Бейсбол вдруг ожил, когда он объяснил, что игра – это нечто большее, чем бита, мячик и базы. Оказывается, бейсбол – это ещё командное взаимодействие и доверие.

И вот теперь, сидя на трибунах и наблюдая за игрой, я могу по достоинству оценить изящество игры команды Райана, сложную сеть сигналов, взглядов и безмолвного понимания.

Но больше всего меня восхищает сам Райан. Жёсткая напористость его движений. Сила его широких плеч и мощь, рвущаяся из его тела, когда он кидает мяч. Райан – сплошная чистая сила. Эта сила притягивает меня, и притяжение клубящимся теплом разливается по моему телу. Руки у него такие сильные, что могут меня удержать, и при этом такие нежные, что могут заставить трепетать.