Без денег Голдшмидта Теренс был беспомощен. Пятьсот фунтов — такую минимальную сумму он обозначил для себя почти неосознанно — возможно было получить по кредитной карточке в «Барклай кард», выданной ему Джессикой, которую он прихватил, покидая ее дом и поселяясь у Фреды. Но в «Барклай кард» не знали о том, что он сменил адрес и, вполне вероятно, карточка уже была заблокирована.

Или все-таки какой-то шанс оставался? Теренс не имел ни малейшего понятия, где эта чертова карточка, но пребывал лишь в уверенности, что он никогда не выбросит то, что может в определенных обстоятельствах стать источником получения, пусть и ерундовой, но все-таки какой-то суммы денег.

Он отправился на «охоту». В шкафу, где Теренс развесил большую часть своей одежды после переселения от Джессики, он обшарил каждый уголок, проверил каждый карман, и не обнаружил ничего, кроме нескольких мелких монет, грязных платков и пачки жевательной резинки. К чтению он не имел пристрастия и не приобрел ни одной книги за всю жизнь, так что засунуть карточку меж страниц ему никогда не пришло бы в голову. Зато его осенила более рациональная идея. Куда подевался чемодан, который он позаимствовал у Джессики, чтобы сложить туда свои вещи при переезде?

Несомненно, чемодан обрел пристанище среди прочих громоздких предметов в стенном шкафу рядом с ванной комнатой для гостей. Теренс заглянул в шкаф и нашел его там — коричневый, кожаный, старомодно добротный, с отделением на «молнии» внутри, которое, как он убедился на ощупь, было туго набит какими-то бумагами.

Он расстегнул «молнию» и извлек оттуда несколько номеров журнала «Дамский угодник», письмо от Фредди, неблагоразумно посланное ему на адрес Джессики, счет от Брайана с Брук-стрит за две рубашки, еще целая пачка счетов… и «Барклай кард». Срок ее действия заканчивался в феврале будущего года.

Теперь он все вспомнил. Джессика вручила ему карточку ранней весной около двух лет назад, а через три или четыре месяца он ее оставил. Теренс с трудом поверил в свою удачу. Что он должен сделать, так это немедленно написать в «Барклай кард» и известить их о смене адреса, чтобы они смогли выслать ему новую карточку на тот же срок действия, что и в прежней.

С новой карточкой все будет легко провернуть. Тот факт, что его кредит составлял всего лишь 550 фунтов, не имело никакого значения. Он мог приобрести билет в один конец в агентстве путешествий, депонируя в уплату кредит одного месяца и добавляя сумму кредита следующего. Теренс помнил, что в «Барклай кард» подведение итогов происходит где-то в двадцатых числах месяца. Чтобы не возбуждать подозрений, он мог бы с легкой душой пожертвовать набежавшими за эти годы процентами — десять или двадцать фунтов не играли никакой роли.

Он восстановит кредит еще на месяц, а пятнадцатого февраля за день-два до подведения итогов по счету исчезнет.

Теренс уселся за письменный стол и сочинил послание в «Барклай кард», сообщая о смене адреса, и с просьбой прислать ему новую карточку. К счастью, он опомнился в тот момент, когда подписывал письмо уже натренированной рукой — Джон Говард Фиппс. Если бы он был склонен к самоанализу, то определил бы, что в нем уже назревает раздвоение личности. Он написал также юристу, подтверждая дату окончательного расчета — 15 февраля. Затем он заполнил графы и подписался под контрактом. Слава богу, подписей свидетелей не требовалось.

Неплохо было бы сейчас выпить для бодрости. Один глоток, чтобы снять напряжение, чтобы укрепить руку, чтобы убрать противное дрожание пальцев при начертании букв. Вернуть вдохновение, которое озарило его, когда он в самом начале задумал аферу с продажей дома Фреды. На полтора дюйма виски в стакане и столько же содовой. Валиум, принятый им после ланча, не оказывал уже на него прежнего воздействия. Иногда Теренс подумывал, что слишком злоупотребляет им.

За окнами потемнело, хотя до конца дня было еще далеко. Он включил несколько ламп под плотными абажурами и под белыми для разнообразия и для создания впечатления во вкусе Фреды, и принялся расхаживать по черному шелковистому ковру, смакуя виски из ледяного стакана.

На дворе кто-то зажег гирлянды цветных лампочек, обмотав ими большое дерево — от нижних ветвей до вершины. Красные, зеленые, голубые, желтые огоньки призывно мелькали — поочередно или все вместе.

Теренс решительно уселся за письменный стол и положил перед собой бланк контракта. Два-три раза он глубоко вдохнул и выдохнул, крепко сжал в пальцах авторучку и поставил под документом подпись — Джон Говард Фиппс. Лучшего образца подделки еще не выходило из-под его руки. Подпись выглядела более подлинной, чем была бы подпись настоящего, ныне покойного, Фиппса. Почту теперь не заберут до утра, но Теренсу не терпелось самому опустить конверт в ящик, а потом выпить еще в «Белом медведе» на обратном пути.

У него завалялась в кармане парочка гиней. Когда Теренс спокойно сидел в пабе в тихом уголке один, понемногу отпивая из кружки темный «Форстер Лагер», он вдруг вспомнил о банковском документе, обнаруженном среди прочих пустяковых бумаг в том же застегнутом на «молнию» отделении чемодана. На него он не обратил внимания в азарте поиска кредитной карточки.

Предположим, что документ имел отношение тоже к каким-то вложенным деньгам? Предположим, там был депозит на двадцать фунтов? Какие-то давно вложенные и забытые напрочь Джессикой деньги? Вполне возможно. Теренс не имел никаких сношений — ни личных, ни финансовых — с Джессикой после того, как порвал с ней. Какая-то заноза царапнула его душу. Деньги есть деньги. В любом случае неплохо было бы проверить этот счет. Уж очень ему не хотелось, оставляя страну навсегда, дарить ее банкам даже ничтожные гроши.

Первым делом с утра он отправится туда и задаст осторожный вопрос — вежливо и небрежно… как бы между прочим. Девушка за стеклом также вежливо и без всяких подозрений даст ему ответ в виде цифры, проставленной на банковском документе, и протолкнет ему бланк сквозь щелочку в пуленепробиваемом стекле. И добавит, что он может закрыть счет, но не сегодня и не завтра. Потому что завтра Рождество, а сегодня короткий день. Значит, на следующей неделе.

Теренс продолжал размышлять, как бы ему вытянуть средства из других банков, где вкладчиком был покойный Джон Гордон Фиппс.

К пятнадцатому февраля он, так или иначе, получит сто тридцать две тысячи, уплаченных Голдшмидтом за дом. Где бы в это время Теренс ни находился — в Амстердаме или Буэнос-Айресе, крючкотворы обязаны перечислить ему эту сумму в любой валюте. Но можно рискнуть и увеличить свой капитал за счет покойного Фиппса.

И внезапно Теренса осенило. Он разглядел очертания этой идеи в пене опустошенной им кружки «Лагера». Идея смутно болталась где-то на дне, а потом обратилась в сияющий кристалл, символ мудрости. Великие ученые всегда делают свои открытия по наитию свыше — Теренс запомнил это со школьных лет.

— Счастливого Рождества! — пожелал он девушке за стойкой бара, и чуть было не раскошелился, чтобы угостить ее и выпить с ней на пару.

Представление о Рождестве отложилось в памяти Джейсона как появление троих детей в сопровождении троицы их мамаш с угощениями, причем такими изобильными, что съесть все сразу было невозможно, слишком много украшений в комнатах и подарков, которые ему были неинтересны. Но церемония все-таки доставила мальчику удовольствие, и Бенет сама радовалась, что устроила малышу праздник. Пришла Хлоя и ее двухлетняя дочурка Кейт. Хлоя полгода не видела Джеймса и не сомневалась, что Джейсон и есть Джеймс. Другие — мальчик и девочка, тоже соседи — вообще ни разу не видели живого Джеймса.