Оголенные сучья деревьев были облеплены снегом. Свинцовое, низко нависшее небо угрожало уже серьезным снегопадом. А те ветви, откуда снег осыпался, торчали, как голые кости скелета.

Она повстречалась с Эдвардом именно в это время года и в такую погоду. Он нашел для себя, а может и для них обоих, уютную комнатку, достаточно дешевую, со всеми удобствами в этом районе, и она пришла к нему, чтобы согреться и перезимовать, не планируя ничего большего. Тяжело было вспоминать, как складывалась их совместная жизнь. Ее тело еще не привыкло к испытаниям, было нежно, отзывчиво, а он впивался в него ногтями, заделал ей ребенка и все требовал, чтобы они узаконили свой брак

Он соблазнил ее на поездку в Индию, и это был подарок судьбы. Поболтавшись с ним там немного и отпустив от себя изучать наркоту на практике, она засела за роман. Индийские женщины открыли ей такое, что стало интересным для Америки и Европы, а главное, убедили ее в том, что ее призвание — писать.

Бенет обнаружила просвет между стоящими вплотную машинами у Китайского моста.

Она выкинула Эдварда из головы, как мусор, потому что предстояло заняться серьезным делом.

Бенет вытащила из багажника прогулочную коляску Джейсона, сомневаясь, стоит ли оставлять ее на месте преступления. Коляска была настолько потрепанная и убогая, что годилась на свалку, но, может быть, и такая вещь представляет ценность для Кэрол Стратфорд, и Бенет не имела права распоряжаться чужой собственностью.

Но, с другой стороны, с этой коляской могут не впустить в библиотеку, а спорить и привлекать к себе внимание Бенет совсем ни к чему.

Она решила оставить коляску на месте, там, где она был похищена. Если кто-то польстится на нее, новая одежда Джейсона послужит многократной компенсацией за утерянную вещь.

Бенет взяла на руки Джейсона и опустила его на тротуар рядом с машиной. Он оглядел то, что должно было быть знакомо ему с рождения, но никак не переменился в лице. Холодный воздух подрумянил его щеки. Он крепко держал Бенет за руку, потом вдруг резко вырвал свою руку и указал на высокую башню в центре Бевин-сквер.

— Что это? — спрашивал он возбужденно. — Что это?

— Ты здесь жил, Джей.

Он остановился, и Бенет подхватила его на руки.

— Прости, Джей. — Это была последняя возможность назвать его так. — Мы все жертвы обстоятельств. Бедная Мопса больна, и она не понимает, что делает, поэтому тебя похитила. Что касается меня — то мне нет прощения, я удерживала тебя так долго. Я сама не знаю, почему так получилось. Я трусила, боялась полиции… Но я надеялась, что ты не был так уж несчастлив со мной.

Мальчик нахмурился, потом закусил нижнюю губу в глубоком раздумье.

— Скажи мне что-нибудь, — попросила Бенет. — Если не доброе слово на прощание, то хотя бы до свидания.

— Собака! — воскликнул Джейсон, завидев залаявшего на них крупного добермана, и прижался к Бенет в страхе. — Мамочка!

Две библиотекарши распоряжались в главном зале. Одна изучала каталог, вторая выдавала книги, ставя штампы в читательские билеты. Бенет заметила, как какой-то подросток прижимает к груди ее книгу и показывает библиотекарше свое свидетельство о рождении, а значит, право на прочтение такой книги.

Бенет с трудом узнала себя на фотографии на суперобложке — там была изображена красавица с обольстительной улыбкой и гривой волос. Сейчас она выглядела совсем иначе.

Увидев круглый стол в отделе детской книги, она представила за ним Джеймса, и глубокая тоска овладела ею, и никакие плакаты и забавные рисунки, развешанные по стенам и созданные детскими руками, не вызвали у нее улыбки.

Отдел располагался на прежнем месте, и мало что изменилось со времен детства Бенет. Лишь маленькие стульчики теперь были окрашены в разные яркие цвета, и прибавилось коллажей и плакатов на стенах. Она сразу же заметила среди них скромное по размерам изображение «Рук дерева», и улыбка ее тут же угасла. Откуда оно здесь? Может быть, какой-нибудь ребенок побывал в той же больнице, где скончался Джеймс, и скопировал странное творение из тамошней игровой комнаты?

Это выглядело как предзнаменование. Но предзнаменование чего? Бенет не верила ни в приметы, ни в пророчества. Она усадила Джейсона на живописный стульчик с арабским орнаментом, достала для него с полки книгу с картинками. В библиотеке царила уважительная тишина, лишь иногда ее нарушали шаги тех, кто переходил от стеллажа к стеллажу, да какой-то мужчина, примостившийся при входе у столика для свежих газет, читая, не сдержал своих эмоций и выразил их ироническим покашливанием.

Он не смотрел в их сторону, и Бенет с Джейсоном были практически одни в обширном помещении. Джейсон листал книгу, где на каждой странице изображался какой-нибудь предмет или животное — автомобиль, лошадь в упряжке, кошка.

— Что это? Собака? — громко спросил Джейсон, узнав черного добермана.

Она приложила палец к губам — сначала к своим, потом к его, призывая соблюдать тишину. Руки дерева, изображенного на плакате, были совсем как ее руки — худые, смуглые, без колец на пальцах, и все указывали куда-то вниз. Ее пальцы тоже потянулись вниз, к сумочке, за приготовленной запиской и булавкой.

Джейсон указал на раскрытую книгу и перешел на шепот, как велела ему Бенет:

— Не люблю собак… Они лают…

Он едва ли не впервые произнес связное предложение, правда, слегка запинаясь. Но оно звучало четко, мальчик правильно артикулировал. Он ощущал себя триумфатором, и гордая улыбка светилась на его личике.

— Не люблю собак, — повторил Джейсон и по контрасту со смыслом своих слов радостно хихикнул.

Листок с фамилией мальчика был у Бенет в левой руке, булавка — в правой. Она ощущала слабость, будто была близка к обмороку. До нее со всей ясностью дошло, что она собиралась сделать. И ей представилось, что последует за ее поступком сразу же и потом — в остальные часы дня, вечером, ночью. Пустыня, одиночество.

Ее разум мгновенно прокрутил недавнее прошлое, и на все она глянула совсем иными глазами. С первого появления мальчика в ее доме, с ее отвращения к невоспитанности, самодовольству, неуклюжести, со шрамов на детском тельце. Тогда Бенет относилась к нему совсем иначе, чем сейчас. Конечно, она не может прикрепить к малышу бирку и отправить, как почтовую посылку, в дальнейшую жизнь. Как в ее голову мог прийти такой нелепый план? Как она не поняла, что за недели, проведенные с Джейсоном, сама переменилась? И раздражение, и неприязнь к постороннему существу с чуждыми ей привычками остались в прошлом. Они стали единым целым.

— Я не смогу дальше жить без него, — призналась она себе.

Джейсон поднялся со стульчика, протянул ей уже надоевшую ему книжку, всем своим видом показывая, что пора возвращаться домой.

Прошлое Рождество Кэрол справляла дома и приглашала гостей. Конечно, дети — Таня и Райан были с ней, и Айрис и Джерри, и семейство Морин. Барри интересовался, присутствовал ли там Теренс Ванд, но Кэрол не хотела вспоминать о том Рождестве, и от разговоров о предстоящем тоже уклонялась. Ей нечего праздновать, для нее работа лучший праздник, а то, что дети будут постоянно мелькать перед глазами — особой радости она от этого не предвкушала.