Гай разглядывал защитный медальон с двумя серебряными лицами, глядящими в разные стороны, который глава магического форта зачем-то нацепил на шею.

– Вы чего-то опасаетесь, Дионисий? – спросил Гай.

– Почему вы так решили? – забеспокоился старичок.

– Ну как же… Медальон от сглаза и эти свитера… они ведь с гробовыми нитями, не так ли? Каждый усиливает защиту предыдущего вдвое. А всего их шесть. Два в шестой степени! Да в вас теперь можно из гаубицы стрелять!

– Из гаубицы нельзя… – поспешно ответил Белдо и спрятал медальон под свитер.

Гай понимающе усмехнулся.

– «Отправляясь на деловую встречу с товарищами, опытный карманник всегда оставляет бумажник и часы дома», – сказал он, цитируя какую-то старую книгу. – Что ж, я вас понимаю… Круня действительно женщина опасная, и с ней лучше перебдеть, чем недобдеть… Что Тилль? Где он?

– Ингвар в Копытово… Долбушин там же. Телепортации блокированы. Из ШНыра мышь не прошмыгнет, – сказал Белдо, обрадованный переменой темы.

– Мыши не предпринимают дальних путешествий. Они живут в уютных норах, – заметил Гай. – Впрочем, все к лучшему. Пусть спят со шнепперами в руках, пусть изнывают от тревоги. Пусть день и ночь ждут штурма… Их закладка ведь слабеет, верно?

– Да, еле тлеет. Неужели будет штурм? Когда? – занервничал Белдо.

Гай взглянул на него. Старичку почудилось, что глаза Гая мертвы и лишь в глубине горят красные точки.

– Штурма не будет. В ШНыре осталось не так уж много ценного. Разве что хранилище несвоевременных закладок. Дракончик из Межгрядья? Он у Насты! Цветок, связующий миры? И его нет! Разве что улей с золотыми пчелами все еще ценность. Кавалерия совершила ошибку, отослав новичков из ШНыра без прикрытия… На что она надеялась? Что мы их не отследим? Ей следовало бы бросить ШНыр на произвол судьбы и сильным отрядом пробиваться к новой закладке. Тогда у них появился бы шанс… Кавалерия же сделала ставку на десять вчерашних новичков. И сама уже никак не сможет им помочь!

– Она и так послала неслабый отряд, – заметил Белдо.

– Большой, но вот неслабый ли? С Меркурием, с Улом, с Родионом, с Максом, с Суповной, со Штопочкой – он был бы всемеро сильнее. Но она не захотела бросить ШНыр и старую, почти выдохшуюся закладку. Охраняет развалины, как пес свою грошовую будку! Она привязана к месту, к памяти… Знаете, Дионисий, многие женщины при переезде вцепляются в старые кровати, в мебель, в какое-то тряпье и часто забывают документы и прочие важные вещи.

Гай замолчал. Серая машина медленно ехала по переулку. Водитель Гая сидел за рулем как истукан. Кресло же Арно вообще было пустым. Секретаря с собой не взяли.

Гай прижался лбом к стеклу.

– Да-а-а, – протянул он. – Меняется Москва… Я еще помню, когда здесь был лес… Тит Михайлов ставил силки на зайцев. Вам же известно, Дионисий, что по глубокому снегу зайцы передвигаются по тропам? И на этих тропах их подстерегают охотничьи ловушки. Забежит заяц в петлю – и согнутое дерево – раз! – взметнет его в воздух иногда за шею, но чаще за заднюю лапу или поперек туловища. Болтается заяц, верещит. А лисы тут как тут. Хитрые бестии! Через час ничего нет, только пятно крови на снегу.

– Что? Прямо внутри Садового кольца? – вежливо охнул Белдо.

– Конечно… Чуть ли не внутри Бульварного! Останови машину!

Водитель затормозил. Гай показал Белдо на длинный дом с пятнами горевших на нем окон.

– Это не то место, где были моровые захоронения? – спросил он. – Да, оно самое! Помню-помню! Свозили на подводах, сваливали в общие ямы, посыпали известью… Я видел это все сверху… Летел на черной гиеле с красными глазами… Меня, вообразите, принимали за ангела смерти! Восемь телег с наваленными на них мертвецами едут цепочкой. Небольшой промежуток – и еще телег шесть… И так день и ночь!

– Да, – подтвердил Белдо.

Он знал, что Гай способен рассказать историю любого центрального двора вплоть до каретного сарая, бывшего на нем триста лет назад. Как сарай превратился в торговые дворы, потом в деревянный дом купчихи Плешкиной, и как еще лет тридцать спустя участок достался Генриху Баху, доктору дворцового ведомства, и как умный немец выстроил доходный дом, стоящий и до сих пор.

– А посмотрите на этот дом! – продолжал Гай. – Элитное жилье! Одного автомобильного металлолома припарковано, наверное, на миллион долларов… А теперь спросите: кому в доме известно, что здесь, году этак в 1700-м, стояла пыточная башня, а рядом три низеньких строеньица… в которых жили заплечных дел мастера? Серьезные ребята, семейные. Уважали после работы навернуть щец. Ну да меньше знаешь – крепче спишь… И, кстати, тоже ведь на территории морового захоронения! Правда, здесь уже холерных хоронили… Чумные дальше, там теперь налоговая инспекция…

– Я же говорил! Круня потому здесь и поселилась, что место такое! Не выходит из своего подвала ни днем ни ночью! Эльбов из подземного хранилища тут слышно лучше, чем оркестр Большого театра, когда сидишь у оркестровой ямы, – прощебетал Белдо.

– Прекрасно! И мы послушаем! – сказал Гай, подавая знак водителю.

Серая машина тронулась. Тронулся и джип, стоявший сзади с потушенными фарами. Гай с его любящими ночь глазами не любил, когда его слепят. Чем ближе они подъезжали к месту, тем выше подпрыгивал Дионисий Тигранович, показывая дорогу.

– Как тут все заставлено!.. Через двор всего один шаг! Ну зачем же вы здесь поехали, уважаемый? Мой Птах бы моментально довез! – кудахтал он, укоризненно царапая ноготками плечо молчаливого водителя.

– Так подарите мне Птаха! – насмешливо предложил Гай.

Белдо перестал подпрыгивать. Личико у него приняло озабоченное выражение. Язычок высунулся и сразу спрятался.

– И Птах бы не довез! Такой ужасный двор, такой ужасный! – повторил он.

Наконец машины остановились, но не у красивого дома, пузатыми эркерами глядевшего в переулок, а у кривого бугристого домишки. У стены, прикрыв лицо козырьком ладони, нахохлилась какая-то личность в плащике, похожая на больную сову.

– Если будет просить псиос – давайте только через меня, – шепнул Белдо. – Все ее сиделки немного того… ну вы понимаете… других не отыскать… Вы же неосторожно можете выдать столько псиоса, что она умрет на месте… Круню одну не оставишь, а где искать новую сиделку ночью?

– Да, Дионисий. Через вас! – сказал Гай, прикидывая, сколько псиоса старичок оставит себе.

Дионисий Тигранович выскочил из машины и отодвинулся, пропуская Гая. Совиная личность увидела их и завозилась с замком. Дверь была деревянная, слоящаяся, разбухшая от влаги. Вниз шли ступеньки. Пахло раскисшим картоном. В воздухе висела теплая противная влага.

Совиная личность скользнула вперед, то и дело оглядываясь и кланяясь. Гай поморщился.

– Вы зарабатываете на Круне миллионы… сделайте же ремонт наконец, раз ее переселить отсюда нельзя! – сказал он Белдо.