— Я готова, — сказала Маргарет. — Пойдемте.

— Вы еще не… — начал Филипп, но тут же закашлялся.

— Знаете, Филипп, — фыркнула Эстелла, — в мое время мужчины были настолько любезны, что не выходили к столу будучи больными.

— Это мой стол и мой дом, и я, черт побери, буду ходить везде, где мне заблагорассудится!

Маргарет подавила вздох. Неужели Эстелла действительно не в состоянии понять, насколько ее слова кажутся раздражающими такой мощной личности, как Филипп? Или она нарочно пытается разъярить его? Но с какой целью? Ведь Филипп — единственный источник ее существования.

— Эстелла, — Маргарет нарушила напряженное молчание, — я постараюсь вернуться до того, как появятся гувернантки. Но если нет, пожалуйста, напоите их чаем и попросите подождать.

— Гувернантки? — переспросила Эстелла.

— Да, для беседы. Буду вам признательна, если вы поможете мне выбрать одну из них, поскольку вы знаете Аннабел гораздо лучше, чем я.

— Я думаю, — пробормотала Эстелла, лишь частично успокоенная тем, что Маргарет признала ее заслуги. Но к счастью, она все же придержала язык, а Маргарет и Филипп ушли,

Было холодно, и Маргарет съежилась. Ветер словно пытался сдуть ее с сиденья высокого фаэтона, в то время как она рассматривала два ярких красных пятна на худых щеках Филиппа,

Тот ловко объехал молодого человека, который с трудом справлялся с лошадьми на запруженной экипажами улице, и раздраженно нахмурился, взглянув на Маргарет.

— Что вы так смотрите на меня?

— Пытаюсь понять, болезнь ли заставляет мужчин совершать глупости или они совершают глупости потому, что они мужчины, а болезнь — вещь вторичная.

Филипп посмотрел на нее.

— Я не болен!

— По крайней мере у вас хватает честности не отрицать, что вы глупец! — отпарировала она, забыв о холоде — так развеселила ее возможность поспорить с ним. А возможность эта, к удивлению Маргарет, действительно ее развеселила.

Всю жизнь она гордилась тем, что она — человек, реагирующий на события логично, а не эмоционально, но почему-то все переменилось, когда она встретилась с Филиппом Морсби. Со своим мужем. Она исследовала это слово, все еще чувствуя беспокойство при мысли, что она действительно замужем за ним; что он не собирается исчезнуть из ее жизни в ту же минуту, когда будет принят его законопроект. Хотя она из его жизни исчезнуть и могла. Он, вероятно, собирается сослать ее в одно из своих имений, когда больше от нее не будет никакой пользы.

— Жизнь слишком коротка, чтобы нежить себя, — сказал Филипп.

— И, судя по вашему поведению, она с каждой минутой становится все короче. Я не удивлюсь, если вы сляжете с воспалением легких после поездки в открытом экипаже на таком ветру.

— Я никогда не болею! — Это заявление перемежалось кашлем.

Услышав этот неприятный звук, Маргарет вздрогнула. Она не знала, почему ей хочется опекать его. Как правило, Филипп ее страшно злил. Кроме тех случаев, когда заключал в свои объятия. Эта неотвязная мысль опять пронзила ее, произведя смятение в мыслях. Не желая делать выводы о том, почему этот человек вызывает у нее такую безнравственную реакцию, она заставила себя сосредоточиться на улицах, по которым они проезжали. Эта часть Лондона была ей незнакома.

Они подъехали к двери, выкрашенной черной краской, на которой была прибита медная табличка с именем Джейкоба Бландингса, и Филипп остановил лошадей.

Спрыгнув на землю, он бросил поводья груму и обошел упряжку, чтобы помочь Маргарет. Руки его сомкнулись вокруг ее стана, и он опустил ее на мостовую так легко, словно она весила не больше Аннабел.

Маргарет украдкой быстро взглянула на него, когда он шел с ней по свежевыметенной мощеной дорожке, и глаза ее задержались на его широких плечах, скрытых под серым пальто с капюшоном.

Они подошли к парадной двери, и Маргарет с любопытством принялась рассматривать дом. Он был меньше соседних но несмотря на свои миниатюрные размеры, производил впечатление солидности, устойчивости. На всякого, кому нужен был совет, касающийся финансов, этот дом произвел бы успокаивающее впечатление.

Прежде чем Филипп успел постучать, дверь распахнулась и показался круглолицый мальчик лет двенадцати в хорошо вычищенном платье.

— Добрый день, ваша светлость, сэр. И… — Мальчик уставился на Маргарет с таким видом, будто никогда в жизни не видел женщин.

«А может, и не видел, — подумала Маргарет. — По крайней мере именно в этом учреждении». Насколько она успела заметить, великосветские дамы были устрашающе-невежественны в финансовых вопросах. Но она не знала, была ли это лень с их стороны или намеренная уловка их мужей, чтобы сохранить власть, вцепившись мертвой хваткой в их средства. А может быть, ни то ни другое. Может быть, это просто такой обычай. В жизни высшего общества столько условностей, противоречащих логике и даже здравому смыслу.

— Я леди Чедвик, — сказала Маргарет. — А вы?

— Томас Крофтон, если позволите, миледи.

— Рада познакомиться с вами, Томас Крофтон, — сказала Маргарет.

— М-м-м. — Томас оглянулся, словно ища подсказки, как себя вести при таких неожиданных обстоятельствах. Он не помнил, чтобы кто-то из клиентов мистера Бландингса заявлял, что рад познакомиться с ним. На подмогу ему пришел Филипп.

— Не доложите ли вы мистеру Бландингсу о нас? — сказал он, и мальчик поспешил уйти.

Невысокий человек с редеющими каштановыми волосами и в очках с толстыми стеклами вышел из своей конторы через секунду после того, как Томас сообщил об их появлении.

— Доброе утро, ваша светлость. И леди Чедвик? — Когда он обратился к ней, его голос звучал так же неуверенно, как и голос Томаса.

Маргарет решила не обращать на это внимания. Желательно ли для мистера Бландингса ее присутствие здесь, не имеет значения, так же как не имеет значения, желательно ли это ей самой. Единственный человек, чье мнение по этому поводу имеет значение, — это Филипп, а он потребовал, чтобы она была здесь. Зачем — об этом она, вероятно, очень скоро узнает.

— Не желаете ли войти? — И мистер Бландингс провел их в свою контору.

— Это мистер Уитмен. — Мистер Бландингс указал на человека, поднявшегося из-за письменного стола.

Все в этом человеке казалось чрезмерным, начиная с живота, упирающегося в жилет из ткани в желто-зеленую полоску, и кончая булавкой с огромным бриллиантом, украшающей его тщательно завязанный шейный платок.

— Я вижу, миледи, вы заметили мою побрякушку. — Мистер Уитмен громко усмехнулся, потирая пухлые пальцы. — Знаю, женщины сразу же углядят всякие пустячки.

Маргарет почувствовала, как Филипп, стоящий рядом с ней, напрягся, и поспешила сказать: