— Каждый год две тысячи таллов приносятся в жертвуТораку, — продолжал Силк, сверля глазами онемевшего от изумленияРелга. — Гролимы соглашаются брать взамен рабов, так что талл всю жизньтрудится, чтобы накопить денег и купить раба. Но рабы иногда умирают или бегут.Если жребий падает на талла, у которого нет раба, он обычно пытается улизнуть.Тогда гролимы бросаются в погоню. Практика у них большая, так что онинатренировались. Никогда не слышал, чтобы таллу удалось скрыться.

— Их долг — покоряться, — упорствовал Релг, хотяуже без прежней убежденности.

— Как их приносят в жертву? — спросил Дерникприглушенно. Решимость, с которой талл бросился с обрыва, явно его потрясла.

— Процедура проста, — сказал Силк, не спуская глазс Релга. — Двое гролимов укладывают талла спиной на алтарь, третийвырезает ему сердце. Потом они жгут сердце на медленном огне. Весь талл Торакуни к чему — ему нужно только сердце.

Релг поежился.

— Женщин они тоже приносят в жертву, — не унималсяСилк. — Но женщинам проще увильнуть. Гролимы не приносят в жертвубеременных — они не знают, как их считать, — поэтому таллские женщиныстараются быть беременными всегда. Этим объясняется, почему таллов так много ипочему их женщины славятся своей неразборчивостью.

— Ужасно, — выдохнул Релг, — смерть лучше,чем это гнусное распутство.

— Смерть длится долго, Релг, — с холодной усмешкойсказал Силк, — а небольшое распутство при желании легко позабыть. Особенноесли от этого зависит твоя жизнь.

По лицу Релга было видно, как поразило его откровенноеописание ужасов таллской жизни.

— Вы — дурной человек, — сказал он Силку, впрочем,без особой уверенности.

— Знаю, — согласился Силк. Релг обратился кБелгарату:

— Правду ли он говорит? Чародей задумчиво почесалбороду.

— Дополнить тут почти нечего, — сказал он, —слово «религия» означает разное для разных людей, Релг. Оно зависит от сущностиих бога. Ты должен постараться это усвоить, тогда тебе легче будет сделатькое-что из того, что тебе предстоит.

— Я думаю, мы почти исчерпали тему разговора,отец, — сказала тетя Пол, а ехать нам еще далеко.

— Верно, — согласился старик, вставая.

Они ехали по каменистой, заросшей, кустами равнине, котораярасстилалась по восточной окраине страны таллов. Ледяной ветер не стихал, сероенебо хмурилось, но снег лежал лишь редкими островками.

Глаза Релга привыкли к тусклому свету, а затянувшие небооблака несколько умерили его страхи. Но все равно ему приходилось нелегко.Наземный мир был для него чужд, и все, что он видел, рушило его привычныепредставления. Кроме того, он переживал глубокую религиозную драму, отчегоговорил и действовал очень странно. То он с праведным гневом обличал чужуюиспорченность; в следующую минуту впадал в мучительное самообличение ибесконечным речитативом поверял свои грехи всякому, кто соглашался слушать. Егобольшие темные глаза, бледное, обрамленное капюшоном лицо искажалисьстраданием. Все остальные даже спокойный, добродушный Дерник — держались отнего поодаль, окончательно бросив его на Гариона. Релг часто останавливалсяпомолиться или совершить какой-нибудь странный обряд, состоявший обычно в том,что он валился лицом в грязь.

— Долго же мы будем добираться до Рэк Ктола, —заметил как-то Бэйрек, с нескрываемой неприязнью глядя, как неуемный фанатикопускается на колени в придорожном песке.

— Он нам нужен, — спокойно отвечалБелгарат, — а ему нужно это. Мы можем и потерпеть.

— Мы приближаемся к северной границе Ктол Мергоса, —сказал Силк, указывая на пологие холмы впереди. — Когда мы пересечемграницу, мы уже не сможем то и дело останавливаться. Нам придется галопомскакать к Южному караванному пути. Мерги часто выставляют дозоры и не любят,когда путники сворачивают с дороги. Как только мы окажемся на ней, мы будем вбезопасности, но нельзя, чтобы нас остановили прежде.

— Не станут ли нас вопрошать и на дороге, принцКелдар? — спросил Мендореллен. — Отряд наш странен, а мергиподозрительны.

— Они будут следить за нами, — подтвердилСилк, — но, если мы не будем съезжать с дороги, они нас не тронут.

Соглашением между Тор Эргасом и Рэн Боруном оговоренасвобода передвижения по караванному пути. Мерги не такие дураки, чтобыбеспокоить своего короля, нарушая это соглашение. Тор Эргас суров с теми, ктодоставляет ему беспокойство.

Холодным, туманным днем после полудня они въехали в КтолМергос и тут же пришпорили коней. Проехав одну лигу, Релг потянул поводья.

— Не сейчас, Релг, — резко сказал емуБелгарат. — Позже.

— Но…

— Ал — терпеливый бог. Он подождет. Едем.

Они галопом неслись по голой равнине, плащи их развевалисьпо ветру. Еще не начинало вечереть, когда они выехали на дорогу и остановились.За многие столетия путешественники так утоптали Южный караванный путь, что онбыл отчетливо виден. Силк с удовлетворением огляделся.

— Добрались, — сказал он. — Теперь мы сновастанем честными купцами, и ни один мерг не посмеет нас тронуть.

Он повернул лошадь на восток и с уверенным видом поехал воглаве отряда Он расправил плечи и как бы надулся от сознания собственнойважности. Гарион понял, что он мысленно готовится к новой роли. К тому времени,когда они встретили хорошо вооруженный толнедрийский торговый караван, Силк ужевполне преобразился и приветствовал купца с легким панибратством коллеги.

— Добрый день, почтеннейший старший купец, —сказал он толнедрийцу, приметив его знаки отличия. — Если у тебя естьсвободная минутка, думаю, мы могли бы обменяться сведениями о дороге. Ты едешьс востока, я — с запада. Обмен сведениями может послужить ко взаимной выгоде.

— Превосходная идея, — согласился толнедриец.Почтеннейший старший купец был коренастым мужчиной с высоким лбом. Он кутался вподбитый мехом плащ.

— Зовут меня Эмбар, — сказал Силк. — Из Коту.Толнедриец вежливо кивнул.

— Калвор, — представился он, — из Тол Хорта.Плохое время ты выбрал для поездки на восток, Эмбар.

— Необходимость, — сказал Силк. — Мои и безтого ограниченные средства истощились бы совсем, если бы я остался зимовать вТол Хонете.

— Хонетцы жадны, — согласился Калвор. — Живли еще Рэн Борун?

— Был жив, когда я оттуда уезжал. Калвор скорчил мину.