* * *

Солнце катилось к западу, но продолжало слепить. Шторки на окнах лимузина были сняты, а затемнение стекол оказалось недостаточным. Ксена щурилась, водитель виновато поглядывал в зеркало.

– Если позволите, – наконец решился он, – у меня… вот. – Он протянул назад хромированный пенал. – Новые, их никто не носил, даже не мерил. Юнисекс, они вам должны подойти.

– Что? – Ксена сощурилась еще сильней.

Шофер смутился. Потом испугался. Наблюдать эти метаморфозы было и удивительно, и жалко.

– Очки, – пояснил он. – Солнцезащитные. Мне показалось, вам мешает свет. Простите.

Водитель в черной форме с золотым аксельбантом был молод и, вероятно, обаятелен. Он выходил из машины на несколько секунд, только чтобы открыть перед Ксеной дверь, но и за это время успел удостоиться множества заинтересованных взглядов. Полицейские пытались оцепить подъезд, но Ксена запретила: ей хотелось, чтобы люди шли по тротуару, как обычно. Стив попробовал ей возразить – не в надежде на результат, а лишь по долгу службы. Получив предсказуемый ответ, он молча занял место в черном лимузине. Белым, поданным чуть раньше, управлял мужчина лет сорока. Он был спокоен и обходителен, однако на его лице читалась какая-то потаенная решимость. Выяснять, на что именно он отважился, – на серьезный разговор с женой или на крушение автомобиля, Ксена и Стив не стали. Машина отправилась обратно в гараж, а вместо нее вызвали другую. Второй шофер нервничал, и это было гораздо лучше.

– Не нужно извиняться, – ответила Ксена, принимая футляр.

Водитель снова взглянул в зеркало, и она к своему удивлению не поняла этого взгляда. Возможно, он просто хотел услышать, как она говорит по-русски.

Ксена достала очки и, надев их, повернулась к Стиву:

– Вам нравится?

– Что именно? – не понял тот.

– Все в порядке, – ответила она после паузы и, посмотревшись в тонированное окно, поправила волосы.

Сегодня «водолазка» на ней была не черная, а темно-синяя. Ксена долго перебирала вакуумные брикетики с одеждой, пока не нашла тот, который хоть чем-то отличался бы от остальных. Как он попал в багаж, она не знала, но была уверена, что это не случайность. Влияние новой среды предсказывали еще на Колыбели, но как оно проявится, угадать было невозможно. И если цель наблюдателей заключалась в том, чтобы полностью ассимилироваться и раствориться среди людей, то у членов Миссии задача была другая.

– Здесь даже вечером слишком резко, – заметил Стив.

Ксена не сразу сообразила, что он тоже думает о солнце.

– Я неоднократно рекомендовал вам подняться на орбиту, – продолжал офицер. – На корабле меньше пространства, но там все устроено для нас.

– Да уж, яркость освещения там регулируется, – невпопад произнесла Ксена.

Стив рассмотрел табло под рукой, и из передней спинки выползла звукоизолирующая панель.

– Если вам нужно контролировать информационное поле, то наши средства связи это позволяют, – добавил он.

– Не только поле. Атмосфера, Стив.

– Атмосфера? – озадачился он.

Ксена указала за окно: на площадке перед торговым центром выстраивались неровные шеренги. Люди безобразно улыбались и махали кто чем. Оповещения о проезде машины не было, значит, они собрались спонтанно. И – по собственной воле. Несколько секунд Ксена старалась вспомнить, чего этим людям не хватает. Потом догадалась: флажков. Если бы у Колыбели был государственный флаг, его следовало бы предложить к распространению. Прямоугольник, раскрашенный в какие-нибудь внятные цвета, мог бы существенно очеловечить Миссию в глазах аборигенов.

– Я должна не только видеть это, но и понимать, что это означает, – сказала она, глядя на улицу. – Нет, даже не понимать. Чувствовать, Стив. Улавливать настроение.

– Для этого вам придется стать такой, как они, потому что…

– Посмотрите на их лица, – перебила Ксена.

– Приблизительная оценка: сорок процентов радости, пятьдесят процентов любопытства, – ответил офицер. – От пяти до семи процентов – страх.

– И еще около трех процентов…

– Погрешность.

– Это не погрешность, это и есть разница. То самое, от чего мы избавились за полторы тысячи лет. Или потеряли.

Стив медленно отвернулся от окна и уставился на Ксену. В ответ она накрыла его руку ладонью и приподняла уголки губ:

– О моем психическом здоровье не беспокойтесь. Лучше доложите, как идет выдача медикаментов.

– Все препараты, производство которых может быть освоено земной фармакологией, уже переданы. Шесть наименований. Мы рассчитывали на большее.

– Шесть неизлечимых недугов, – отрешенно кивнула Ксена. – Мы готовы избавить их еще от десятка, но без технологического прорыва это невозможно.

– Их нельзя винить в отсталости. Они отстают по определению.

– Разве я их виню? Я не виню, я сожалею.

Стив убрал руку с сиденья и потер ее, словно проверил, не потрескалась ли кожа.

– Если для вас это принципиально, – пробормотал он, – мы можем передать им и другие медикаменты. Вместе с технологиями. Новые знания, даже преждевременные, ничего не изменят.

– Это очень странное заявление, Стив.

– До старта на Викторию осталось немного. Ни один из наших препаратов на корабли не попадет: не настолько нам доверяют. А технологический прорыв и сопутствующие… нет, я бы сказал – вероятные катаклизмы начнутся, когда колонисты будут уже в пути.

– Вот об этом я и речь. Не исключены катаклизмы.

– Но только после старта, – недоуменно повторил Стив.

– Послушайте, офицер. – Ксена вздохнула и снова отвернулась к окну. – Вам действительно безразлично, что кто-то из этих людей может быть вашим предком?

– Более чем безразлично. К тому же, все наши предки входят в состав экспедиции. И еще одно: земные колонисты дали жизнь не только Колыбели, но и Сфере.

– Упрек не по адресу, – возразила она. – Это мы разделились на два враждующих мира.

– Нет, не мы. Когда потомки колонистов начинали территориальные споры, ни Сферы, ни Колыбели еще не было. Это они, колонисты, перенесли свои традиции на Землю-2. Испытывать к ним родственные чувства так же иррационально, как и к протобактериям, – заключил он.

– Как вы сказали? Чувства? Родственные?

Стиву на мгновение показалось, что Ксена улыбается, уже по-настоящему.

– Я тоже нахожусь под влиянием среды, – неуверенно ответил он.

– Так вот, почему вы стремитесь вернуться на борт «Колыбели»?

– Путь вниз всегда легче. Однако двигаться по нему можно с разной скоростью. Либо сопротивляться, либо нет.

– По-вашему, я опустилась ниже?