Дьюан лихорадочно записывал факты. Все более и более любопытно. Ни в автобиографии, ни в записках Челлини больше не встречалось упоминаний о колоколе, но в одном из отрывков о художнике Пинтуриччио – очевидно, скорее современнике Папы Александра YI, чем самого Челлини – говорилось:

Волей и повелением Папы… Дьюан еще раз глянул в начало абзаца, чтобы убедиться, что речь идет о Папе Александре YI, урожденном Родриго Борджиа. Речь шла о нем.

Волей и повелением Папы этот глухой карлик, жалкий маляр… Дьюан снова глянул в начало абзаца, чтобы убедиться что на этот раз речь идет о Пинтуриччио, художнике Борджиа. Речь тоже шла о нем.

…Столь же подлый внешне, сколь и внутренне, получил заказ на роспись фресок в Торре Борджиа. Они наполнили дворец тем призрачным эффектом, который особенно хорошо виден в Палате Семи Тайн в унылых и мрачных апартаментах Борджиа.

Дьюан оторвался от чтения Бенвенуто Челлини, чтобы выяснить, что же такое Торре Борджиа. Путеводитель по Ватикану указал, что это была массивная башня, которую папа Александр YI приказал пристроить к ватиканскому дворцу. Предыдущая пристройка, сделанная по приказу Папы Сикста, была темным и насквозь продуваемым складом под названием Сикстинская Капелла. Папа Иннокентий добавил к ней очаровательный летний домик в дальней стороне Ватиканских садов. Борджиа построил башню. Она была спроектирована в виде массивной крепости в апексе колоннады крепости и никому, кроме самого папы и его незаконнорожденных детей, не дозволялось подниматься в башню. Вход в нее охранял долгий ряд запертых дверей и тайных ходов.

Дьюан вернулся к чтению отрывка из Бенвенуто Челлини.

Пинтуриччио, в соответствии с приказом понтифика, спустился в Город Мертвых, расположенный под землей Рима в поисках вдохновения и моделей для фресок апартаментов Борджиа. Но отправился он не в христианские катакомбы, где покоились освященные останки христиан, а в случайные раскопки языческого Рима во всем его славном распаде.

Говорилось, что Пинтуриччио водил учеников и любопытных коллег в эти подземные экспедиции. Вообразите теперь свет факелов на стенах туннелей, хранящих останки цезарей[19], толстые двери камер, коридоры, нетронутые жилища, артерии улиц мертвого Рима, лежащие как заброшенные скелеты под заросшими травой улицами нашего живого, но уменьшенного города… Вообразите возгласы, раздающиеся, когда Пинтурриччио, показав собравшимся гигантских крыс и орды летучих мышей, поднимает свой факел выше, чтобы осветить варварские рисунки, созданные мертвыми ныне варварами, более пятнадцати веков назад.

Этот греховный художник и мерзкий карлик перенес эти образы и языческие картины в апартаменты Папы Борджиа в его Башню. В самых личных из покоев этого злобного Папы царили эти картины – они покрывали стены, арки, проходы, потолки и даже массивный железный колокол, про который говорят, что он является талисманом Борджиа в Торре.

В наши дни эти отвратительные образы называются гротесками, поскольку они были найдены и скопированы в нечестивых подземных пещерах или гротах, во мраке подземного Рима.

Дядя Арт склонился над плечом Дьюана и спросил:

– Ты еще не собираешься идти?

Мальчик подпрыгнул от неожиданности, поправил очки и выдавил слабую улыбку:

– Уже скоро.

Пока дядя Арт любопытно бродил вдоль книжных полок, Дьюан перелистывал последние из томов. Он нашел еще только одно упоминание о колоколе и снова оно было связано с искусством старого монументалиста по имени Пинтуриччио:

Но в помещении, которое вело из Палаты Семи Тайн к всегда запертой лестнице колокольной башни, в помещении, входить в которое могли только сами Борджиа, художник изобразил настоящее буйство тех похороненных и уже забытых фресок, которые он изучал при свете факелов под звуки падающих с влажных камней капель. Здесь, в том, что позже получило название Комнаты Святых, из-за расположенных там семи огромных фресок, Пинтуриччио выполнил свою миссию полностью, заполнив каждый участок поверхности между фресками, каждую арку, колонну, каждый закоулок сотнями – некоторые эксперты считают, что тысячами – изображений быков.

Тайна заключалась не в том, что быки появиться в работах художника или в этом укромном месте; бык вообще являлся эмблемой дома Борджиа; покровительствующий этому роду буйвол уже давно стал эмблемой папской власти.

Все эти быки, бесконечно повторяющиеся в темных проходах, гротах и подступах к запретным лестницам, не являлись ни одним из этих символов.

Они не были ни благородной эмблемой дома Борджиа, ни мирно пасущимся буйволом. Бесчисленные фигуры этих животных, заполняющие апартаменты, были стилизованной, но тем не менее безошибочно узнаваемой фигурой Быка Озириса, божественного покровителя Царства мертвых Древнего Египта.

Дьюан захлопнул книгу и снял очки.

– Ты готов? – спросил дядя Арт.

Дьюан молча кивнул.

– Тогда давай заглянем в этот новый ресторанчик Мак Дональд, который расположен на дороге к Военному Мемориалу, – предложил Арт. – Их гамбургеры стоят целую четверть доллара, но они довольно съедобные.

Дьюан рассеянно кивнул и пошел за дядей Артом к выходу, прямо в сияющий солнцем день.

Звук шагов около Убежища номер Три внезапно пропал. Не стих, не удалился, а просто… Пропал. В тревожном ожидании Майк, Дейл и Лоуренс съежились у низкого входа, они едва осмеливались дышать, стараясь не наделать шуму. Лесные звуки доносились до них совершенно отчетливо: вот где-то далеко за холмом кого-то или что-то выругала белка, сердито цокая. Вот послышался отдаленный крик кого-то из ребят компании Чака Сперлинга, наверное они сейчас около южного склона карьера. Вот в верхушках деревьев на другом холме за кладбищем раздалось сердитое карканье вороны. Но ни одного звука не было слышно с той стороны, где стоял солдат у полукружья кустов.

Дейл пригнулся к своему наблюдательному пункту, но там уже ничего не было видно.

Вдруг послышался громкий шум, чьи-то шаги гулко затопали по тропинке. Листья зашуршали и ветки кустов на восточной стороне Убежища качнулись, будто кто-то с трудом прокладывал себе путь по извилистому проходу. Дейл отпрыгнул назад и угрожающе поднял палку. Майк сделал то же самое с другой стороны входа. Лоуренс занял боевую стойку с камнем наготове.

Ветки раздвинулись в разные стороны, листья зашуршали и Кевин Грумбахер заполз внутрь Убежища.

Дейл и Майк обменялись взглядами и обрели способность дышать.

Кевин усмехнулся.

– Вы что, решили вышибить мне мозги?

– Мы подумали, что ты это они, – пробормотал Лоуренс, с явным сожалением опуская занесенный камень. Он обожал всяческие потасовки.

Дейл непонимающе моргнул, но тут же догадался, что остальные не видели стоявших возле убежища ног в обмотках. Возможно Майк и Лоуренс подумали, что шорох доносился со стороны шайки Сперлинга.