Поэтому лейтмотивом всего путешествия домой для Кармоди стала песенка «О шиповник, куст терновый». Не просто мелодией сопровождения, а выходной арией, оперой, к которой он непроизвольно возвращался каждый день. А когда после ужина он наливал себе виски и доставал свое старое концертино, то умудрялся за вечер исполнить эту песню раза три-четыре, перед тем как вырубиться.

К счастью для Айка и остальных, не до конца, так как вся баллада насчитывала более тридцати куплетов. В ней подробно рассказывалось обо всех перипетиях страстной любви, преступлении и последующем бегстве по безжалостной земле Корнуэлла. Это была история классического несчастного влюбленного, который, будучи доведенным до отчаяния нищетой, убивает королевского оленя, чтобы купить на деньги, вырученные от продажи мяса, подарки своей возлюбленной… его предают и он вынужден бежать… потом его ловят, пытают и приговаривают к повешению… и вот он стоит со связанными за спиной руками, глядя вдаль поверх голов своих безжалостных соплеменников, и оплакивает свою судьбу…

Айк знал, что это классический сюжет, встречающийся в огромном количестве баллад того меланхолического времени. Наибольшей популярностью пользовалась версия «Палач, ослабь веревку»: «Палач, ослабь веревку, вот матушка идет, идет проститься с сыном…» Герой надеется, что мать принесет фамильное серебро и выкупит его, но нет, она просто хочет посмотреть на то как будет повешен ее сын. Затем издалека прибывают отец, брат и сестра, и все повторяется. Они движимы лишь любопытством. И наконец, когда тучи уже окончательно сгущаются, появляется Истинная Любовь — она-то и привозит серебро палачу, и герой обретает свободу — во как!

Однако в варианте «Тернового куста» все было иначе. Истинная Любовь и вправду появляется и приезжает издалека, но приезжает она с толстобрюхим шерифом, с которым с самого начала находилась в сговоре. И точно так же, как мама, папа, брат и сестра, а вместе с ними все остальные законопослушные граждане, она горит желанием увидеть, как герой будет мучиться и извиваться, расставаясь со своей никчемной жизнью.

Кроме того, эта мрачная история не заканчивалась с моментом казни. Повествование продолжалось и после смерти героя. Уже подставка выбита из-под ног, и голова болтается как пробка, выдернутая из бутылки, а герой все еще продолжает из нездешнего мрака давать свои клятвы, что если ему удастся выбраться, он больше в этот куст никогда не войдет.

Изо дня в день то насвистывая, то напевая под нос, то выводя рулады, Кармоди продолжал травить свой экипаж этой клятвой. Айк услышал ее гортанные позывные на причале в Джуно еще до того, как увидел самого Кармоди. Он с Гриром в сопровождении Арчи, толкавшего продуктовую тележку, нес Билли Кальмара на носилках, когда вдруг сквозь вонючий желтый туман до него донесся тенор Кармоди: «…изодрал мне в клочья душу». Только так им и удалось найти новую посудину Кармоди, пришвартованную за огромной мусорной шаландой.

— Мистер Кармоди? — заорал Арчи. — Вы там все?

— Мы там все? — Над кипами мусора возникла лысая розовая голова. — Ебаный карась, надеюсь, что все. А вот куда вы все подевались, хотелось бы мне знать?

— Ну, в течение последнего часа мы ищем вас, мистер Кармоди. А почему вы стоите здесь, а не на нашем причале? За этой…

— Помойкой? — подхватил чей-то веселый голосок, и рядом с Кармоди возникла еще одна круглолицая и розовощекая, но не лысая головка. Она принадлежала женщине, чье лучащееся личико было обрамлено целым облаком высветленных кудряшек, напоминающим перекати-поле. — Мы стоим за этой помойкой, потому что скрываемся. Этот старый придурок довел власти до ручки, и теперь нас разыскивают.

Кармоди жизнерадостно замахал руками, предпочтя пропустить последнее мимо ушей.

— Я уж начал беспокоиться. За двадцать-то часов не добраться из Скагуэя! Решил, что у вас полиция на хвосте или еще что-нибудь. Привет, Исаак… Эмиль. Перелезайте сюда, ребята, и посмотрите на мое новое корыто. А на это помойное ведро не обращайте внимания. Предлагаю обходить его по корме, с подветренной стороны.

Пробравшись вдоль планшира шаланды, Айк со своим небольшим отрядом обогнул горы мусора и впервые воочию увидел новое судно. Здесь и вправду было на что посмотреть: широкая корма предоставляла место для работы, и в то же время обтекаемая форма позволяла развивать хорошую скорость — короче, последняя модель судна многоцелевого назначения с металлической обшивкой. Айк с Гриром присвистнули. Стальной сплав был неуязвим для соленой воды, которая быстро разъедала другие металлы. И все судно мерцало каким-то призрачным зеленовато-серебряным светом, как корабль из иной солнечной системы. Оно выглядело абсолютно свежим и девственным, словно на его борт еще не ступала нога человека. И его даже трудно было себе представить заляпанным рыбьей чешуей, кровью и слизью и заваленным ржавыми ловушками для крабов.

Вместо того чтобы воспользоваться обычными сходнями, Кармоди сбросил рею с мостика прямо на леер шаланды. Футов в тридцать шириной, ни веревок, ни ограждений. Даже Билли приподнял голову, чтобы взглянуть на это, потом застонал и выругался. Грир, несший переднюю часть носилок, согласно кивнул.

— Может, мы лучше…

— Давай, Эмиль, — закричал Кармоди. — Тащи эту тушу сюда. Ничего с ним не будет.

— Откуда ты знаешь? — громко рассмеялась блондинка. — Насколько я заметила, со своей тушей ты обращаешься гораздо осторожнее. — В этом заявлении могла бы звучать издевка, но она почему-то в нем не слышалась. Это было сказано с той же веселой доброжелательностью, которую излучало и все ее лицо. Айк на глаз дал ей полтинник, может, чуть больше, но явно меньше, чем семьдесят с хвостом Кармоди, и уж явно на добрый десяток лет она была старше Алисы. И тем не менее в ней было что-то детское. Несмотря на обветренные губы и отсутствующие зубы, на ее лице постоянно играла хитрая мальчишеская улыбка, а в голубых глазах поблескивали дерзкие огоньки. Это делало их с Кармоди похожими. И лица у них были почти одинаковые — обветренные и отполированные солнцем. У них были одинаковые пшеничные брови и одинаковые курносые носы. И пока Айк следил за тем, как они наблюдают за транспортировкой Билли, у него даже мелькнула мысль, а не связывают ли их родственные узы, не являются ли они братишкой и сестренкой. Это во многом бы объяснило их амикошонство.

— Добро пожаловать на борт, чуваки, — приветствовал их Кармоди, когда все наконец перебрались по рее. — Располагайтесь и залечивайте раны. И давайте поживее, мне не терпится поднять якорь и успеть отойти с отливом. Действительно не терпится.

— Старый осел хочет сказать, — подмигнула блондинка, — что нам надо смыться отсюда до возвращения хозяина посудины, в которой мы проделали дыру. И к тому же у нас два копа на хвосте.

— А незачем этому идиоту было пришвартовываться так близко к топливному насосу, — обиженно откликнулся Кармоди.

— Близко? Ну не знаю. Сегодня утром туда встала контейнерная баржа размером с футбольное поле, и ничего.

— У меня большой недобор экипажа, — возразил Кармоди.