СТИВ

Я пришел в полицию не ради наград, и свою работу мы выполняем не ради признания.

Как и для Хавьера, для меня было большой честью получить от Национальной полиции Колумбии крест «За выдающиеся заслуги», но я был сильно удручен, когда известие о смерти самого разыскиваемого преступника даже не появилось на первой странице «ДЭА Уорлд», внутреннего издания УБН, дважды в месяц выходящего в Вашингтоне.

Нас упомянули в небольшой заметке, и Джо Тофт пообещал представить нас к награде генпрокурора «За выдающиеся заслуги», одной из высочайших наград в правоохранительных органах США. Он написал рекомендации, еще когда мы оба были в Колумбии, но поздно подал заявку, и генпрокуратура в Вашингтоне ее не приняла. К этому времени нас с Хавьером уже перевели обратно в США, а Тофт вышел на пенсию. Наши руководители первого и второго уровня, оставшиеся в Боготе, пообещали подать заявку с рекомендациями в следующем, 1995 году. В конечном итоге отчет лег на стол генпрокурора, но наши с Хавьером имена заменили на имена руководителей первого и второго уровня. Всё выглядело так, будто мы вообще в этом не участвовали.

В июне 1995 года тогдашний генпрокурор Джанет Рино представила наших руководителей первого и второго уровня в УБН ко второй по величине награде для сотрудников Министерства юстиции США со словами: «За самоотверженную работу в опасных и тяжелых условиях в ходе восемнадцатимесячного расследования и повторной поимки Пабло Эскобара Гавирии. Их ежедневное, эмоционально и физически изматывающее руководство расследованием привело к смерти Эскобара и его подручных, входящих в Медельинский картель, уничтожению Медельинского картеля и окончанию эпохи террора в Колумбии».

Эти двое действительно честно выполняли свою работу и были опытными агентами. Один из них помог властям США составить дело против Карлоса Ледера, единственного члена Медельинского картеля, которого экстрадировали и судили в США.

Но в Медельине они почти не бывали! Не жили изо дня в день в казармах НПК под непрерывный писк комаров вместе с другими членами Особого поискового отряда. Они проделали хорошую работу в посольстве США в Боготе, но на передовом крае войны США с наркомафией стояли мы с Хавьером. Мы – те два гринго, за головы которых назначили награду в триста тысяч долларов. Тайные агенты, за которыми охотилась армия молодчиков Эскобара.

Когда мы вернулись в США, многие спрашивали, как мы выдержали такое чудовищное давление и как справлялись со страхом в Колумбии. Я считаю, что мы выжили в том кошмаре потому, что задались целью избавить мир от такого злодея, как Эскобар. Нас поддерживала вера в Бога. Как в древние времена, мы могли бы назвать себя воинами Христовыми и в каком-то смысле верили, что выполняем Божественный замысел. А этот замысел не предполагал нашей гибели.

Мы также знали, что нас прикрывает УБН, особенно после случая с одним из агентов, Энрике Кики Камареной Саласаром, которого пытали и убили в Мексике в 1985 году. На его смерть от рук приспешников мексиканского наркобарона Мигеля Анхеля Феликса Гальярдо правительство США отреагировало быстро и жестко, расправившись с людьми, которые похитили Кики и накачали его амфетаминами, чтобы он оставался в сознании на протяжении более тридцати часов пыток, до самой смерти. Эскобар не мог не понимать, что, если он открыто нападет на меня или Хавьера, правительство США наложит санкции и ограничения, способные остановить или затруднить торговлю наркотиками, а значит, и приток миллиардов долларов. При таком раскладе Эскобара куда больше интересовал доход, нежели убийство двух агентов УБН.

Также мы с Хавьером знали, что члены элитных подразделений правоохранительных органов Колумбии – сотрудники НПК и ЦУСПР, с которыми за время поисков Эскобара у нас установились прекрасные отношения, – тоже нас защищают. С этими людьми мы обменивались информацией, жили в одной казарме, ели за одним столом и пережили немало опасных ситуаций. Мы доверили им свои жизни. Мы знали, что в перестрелке они будут действовать храбро, а не побегут спасать свою шкуру. Они уважали нас не меньше и тоже понимали, что в случае чего мы встанем с ними плечом к плечу.

После смерти Эскобара наши пути с Хавьером разошлись. Какое-то время Хавьер работал в Пуэрто-Рико, выслеживая другую группу наркоторговцев, но в конце концов вернулся в Колумбию – охотиться на картель Кали, который увеличил свое влияние после того, как Эскобар сошел со сцены. Летом 1994 года я со своей разросшейся семьей покинул Колумбию и впоследствии служил в Гринсборо, штат Северная Каролина, Атланте и Вашингтоне, округ Колумбия.

Мы годами умалчивали о своей роли в одной из величайших операций по поимке преступника. Мы не реагировали на шквал репортажей и книг, которые ошибочно приписывали наши заслуги другим. Кто-то даже обвинял нас в пособничестве «Лос-Пепес» – колумбийским убийцам-мстителям, шедшим по пятам Эскобара в самом конце второго периода нашей охоты. Это, конечно, было неправдой, но и тогда мы молчали. Молчание – удел всех тайных агентов. Мы привыкаем не реагировать – мы просто делаем свою работу.

Много лет мы просто делали свою работу, избавляя мир от расползшейся опухоли наркомафии.

Но шесть лет назад к нам обратились представители компании «Нетфликс» – за консультацией для съемок сериала «Нарко», и мы неожиданно оказались в центре внимания. Мир наконец-то узнал о нашем участии в деле Эскобара, пусть и с художественными вольностями со стороны авторов сценария и продюсеров весьма популярного сериала.

Когда мы с Хавьером вспоминаем времена охоты на Эскобара, хочется ущипнуть себя: мы, выходцы из провинциальных городов, получили уникальную возможность работать над историческим делом и в первых рядах идти по следу самого разыскиваемого в мире преступника.

СТИВ

Не думал, что вернусь в Медельин после смерти Эскобара, но всего через несколько месяцев я обнаружил себя на заднем сиденье джипа НПК, который нещадно мотало по извилистым дорогам города. В этот раз со мной была Конни. Мы ехали в городской приют за нашей второй дочерью, Мэнди. Покидая в предрассветном тумане квартиру в Боготе, мы были полны предвкушения и радостного возбуждения, которые не омрачал даже тот факт, что мы вернулись в Медельин, в который предпочли бы никогда не возвращаться. Монику мы оставили с няней.

С момента приземления в Медельине Конни не сказала ни слова. Она была в городе впервые, и я ощущал ее нервозность: она наверняка вспоминала, при каких обстоятельствах я здесь бывал. Мы никогда не говорили об этом, и сейчас она, должно быть, разом осознала всю опасность моей охоты на Пабло Эскобара. Когда у трапа самолета «Авианки» нас встретил целый наряд тяжеловооруженных сотрудников НПК, чтобы сопроводить в город, Конни заметно побледнела. Наряд состоял из членов Особого поискового отряда. При виде них я испытал радость от встречи со старыми друзьями; для Конни же всё выглядело довольно устрашающе.

Нас планировали посадить на боевой вертолет «Хьюи», который уже ждал на взлетно-посадочной полосе, но Конни вдруг остановилась. Взглянув на вертолет, она вцепилась мне в руку и едва слышно прошептала: «Я на этом не полечу!»