После того как все вернулись на базу, ко мне подошел Пелаэс и сообщил, что в тот день ни у кого из сотрудников, выехавших на место, не работали камеры и сделанные мною фотографии оказались единственными, на которых запечатлено место преступления сразу после перестрелки.

Пелаэс всегда вызывал у меня уважение: невероятно умный, приятный в общении, к тому же отлично говорил по-английски. Он окончил Национальную академию ФБР, где проходил международную программу для руководителей высшего звена; подчиненные его обожали. Брюнет с темными глазами, изящного телосложения, ростом около ста восьмидесяти сантиметров, в отличной физической форме, Пелаэс входил в группу командования и ближний круг полковника Мартинеса. Когда я жил на базе, мы с ним часто гуляли вокруг комплекса и иногда покупали в соседнем районе по пиву с бургером. Мы рассказывали друг другу о семье, родном городе и даже вместе ходили за мороженым. Он знал, как мы познакомились с Конни, как нам не терпелось удочерить Монику и как мы считали дни до поездки домой, чтобы познакомить дочку с новой семьей. Кому-то это покажется сентиментальным, но эти прогулки за мороженым дарили мне ощущение спокойствия и позволяли хоть ненадолго забыть о напряжении и режиме повышенной бдительности, которые сопровождали нашу ежедневную жизнь на базе.

Я доверял Пелаэсу, поэтому без колебаний отдал ему пленку. Я наснимал четыре катушки 35-миллиметровой пленки, и Пелаэс передал ее майору для проявки. Майор обещал вернуть мне негативы и сделать копии фотографий по моему выбору. Тем же вечером я узнал, что пленку проявили, но майор отказался вернуть мне негативы или напечатать снимки. Я обратился к Пелаэсу, и мне вернули негативы и фотографии, но не все! Несколько негативов майор явно изъял, больше я их не видел. На большинстве из них были изображены сотрудники ЦУСПР, столпившиеся на крыше у тела Эскобара; эти фотографии я делал из окна третьего этажа.

На следующее утро мне позвонили из посольства и дали указание дождаться Хавьера на базе, чтобы тем же вечером вдвоем вернуться в Боготу. Я договорился насчет полицейского вертолета, который встретит Хавьера в аэропорту Медельина и доставит на базу. Собрав вещи, я попрощался с другими американцами и своими друзьями-полицейскими. Вернувшегося Хавьера встретили еще более радостно, ведь он участвовал в поисках Эскобара с 1988 года. Я очень сожалел, что он пропустил убийство Эскобара.

Было бы здорово, если бы Хавьер мог отпраздновать окончание расследования вместе со всеми. С другой стороны, в Медельин Хавьер никогда не брал с собой камеру, так что, если бы он поехал вместо меня, никто бы не заснял историческое событие.

В Медельин со всех концов света стекались репортеры, чтобы осветить смерть самого разыскиваемого в мире преступника и его шумные похороны на следующий день. Тысячи почитателей наркобарона из трущоб Медельина столпились в маленькой часовне, где его семья организовала прощание с открытым гробом. Пришедшие старались прорваться к серебряному гробу и прикоснуться к телу Эскобара, пока гроб заносили в церковь под проливным дождем. С криками «Viva Pablo!»[49] они хватались за гроб еще до начала религиозного обряда. Толпа настолько вышла из-под контроля, что семье Эскобара пришлось из соображений безопасности ждать похорон на вершине холма на кладбище «Сады Монтесакро».

Впрочем, это нас уже не интересовало. Всё было неважно, мы просто радовались, что Эскобар наконец убит. Когда прибыл Хавьер, мы снова осмотрели дом в Лос-Оливос и вывернули наизнанку бумажник Эскобара в поисках имен, номеров и других вещей, которые могли бы привести к оставшимся членам Медельинского картеля. Но мы больше ничего не нашли.

От своего начальства в посольстве я узнал об инциденте, произошедшем накануне вечером, в день убийства Эскобара; мне и Конни, оказывается, угрожала опасность. Мой непосредственный начальник с женой жили на одной с нами улице, но через двадцать семь кварталов к югу. Тем вечером жена моего начальника выгуливала собаку на тротуаре у своего дома. Она заметила машину с четырьмя мужчинами внутри, которая ездила взад-вперед по улице явно в поисках адреса. В конце концов машина притормозила, и ее спросили, не знает ли она, где живет сеньор Мёрфи. Жен всех сотрудников инструктировали по поводу поведения в потенциально опасных ситуациях. Женщина сказала, что не знает сеньора Мёрфи, и быстро вернулась в дом под защиту вооруженной охраны. Больше мы о той четверке ничего не слышали, как и не узнали, что им было от меня нужно. УБН и посольство серьезно отнеслись к данной информации и приставили к дому наряд из трех охранников. Группу разместили на проходной в наш комплекс, состоящий из трех домов. После возвращения домой в Боготу я каждый день ходил на службу в посольство, а Конни оставалась дома с Моникой. Мы находили некоторую иронию в том, что сотрудники, приставленные охранять меня и Конни, даже не знали, как мы выглядим. Конни каждый день брала Монику на прогулку в коляске, они проходили прямо мимо поста охраны, но их никто не знал!

Тем вечером нас с Хавьером доставили в медельинский аэропорт на боевом вертолете Национальной полиции Колумбии. В аэропорту Рионегро мы сели на самолет до Боготы и, добравшись до международного аэропорта Эль-Дорадо, взяли такси до посольства, где нас уже с нетерпением ждали другие сотрудники УБН, желающие посмотреть мои фотографии с места убийства Эскобара. Конечно, все хотели нас поздравить. Мы с Хавьером понимали, что эта победа – результат общих усилий.

Мы прибыли в город в час пик в пятницу, да еще в дождь. Водитель такси умело объезжал пробки. Я уже и забыл, когда последний раз ездил на такси. Все поездки в аэропорт и обратно мы всегда совершали в бронированном автомобиле УБН под охраной военных. В этот раз нас никто не встречал, так как прибыли мы довольно поздно. Мы ехали в колумбийском такси в синих джинсах, теннисках и кроссовках, и от этого веяло такой свободой, будто жизнь в стране, на много лет превратившейся в поле боя, и правда возвращается в нормальное русло.

В посольство мы добрались ко времени, когда американцы обычно садятся ужинать, затем вошли через главный вход и поднялись на лифте на третий этаж, воспользовавшись в лифтовом холле картами доступа для входа в отделение УБН. Рабочий день уже закончился, и меня удивило, что столько людей всё еще в здании. Все громко и радостно переговаривались, хотя обычно в пятницу вечером в посольстве никого нет: все спешат поскорее начать выходные. На входе в кабинет нас с Хавьером встретили растяжки и воздушные шарики, и мы наконец поняли, что происходит.

Заглавные буквы на растяжке в кабинете гласили: «УРА! ПЭГ МЕРТВ!» Нас встретили аплодисментами. Коллеги подходили по одному и поздравляли, обнимая и пожимая руки. Даже Конни пришла в этот пятничный вечер, оставив Монику с Розой, нашей проверенной няней. Позже я узнал, что Конни и организовала этот праздник в честь победы над Эскобаром. Когда я добрался до жены через вереницу коллег, она обняла меня и несколько раз порывисто поцеловала. Конни была очень рада, что всё осталось позади. Наша авантюрная поездка в Колумбию наконец принесла свои плоды. Это было отличное, но довольно тяжелое приключение. А теперь оно закончилось, и вскоре мы отправимся домой вместе с нашей дочкой.