- Почему ты меня не остановил? Я ведь не знала! Не понимала,что делаю! – слова звучали, как мольба, за это я ещё больше ненавидела себя ито, что совершила.

- Не думал, что ты уже умеешь, - чуть слышно признался Джей.

- Что?

- Количество принятых грехов недостаточное, ты не моглауметь, - повторил Джей.

- Что же со мной не так?! – я снова начала вырываться, наэтот раз – из последних сил. Джей и не думал уступать.

- Как я могу исправить? – прошептала я, ища опоры в потокесобственных почти бессвязных мыслей, - Ты можешь? Скажи, что можешь отменитьто, что я сделала…

- Не могу, - с невыразимой тоской в голосе ответил Джей.Только сейчас я поняла, какого труда ему стоит сохранять спокойствие и видимуюбезучастность. Прозрение длилось недолго.

- Кто может? Кто-нибудь должен!

- Ангелы-Наблюдатели, - коротко ответил Джей. Мне казалось,будто его голос звучит откуда-то издалека. Я почувствовала, как начинаюоседать. Джей бережно опустился вслед за мной, не размыкая рук так.

- И где ваша хваленая независимость, если без ангелов выдаже метку снять не в состоянии? – прошипела я, зажмурив глаза.

- Когда метка поставлена, человек Вестнику не доступен, тыне сможешь видеть ни прошлое, ни будущее Макса, а вместе с тобой обезоружен ия.

- Тогда, как мне найти своего Наблюдателя, если таковойвообще есть? – шепотом спросила я.

- Это невозможно, если только он сам не решит себяобнаружить.

- Выходит, Грехи перед ними – сопливые детишки! Как такоевозможно, что вы – могущественные существа – не чувствуете засевшего в ком-тоангела?! – сорвавшись на голос, взвилась я.

- Мы их не чувствуем не потому, что они сильнее, а потомучто они другие. Ангелы сходят на людей не так, как это делают Грехи. Они непросто заполняют тело, они подчиняют разум и чувства, не просто перенимаютповадки и привычки, они ими владеют. Они не просто надевают костюм и существуютпараллельно с носителем, подавляя его, но разделяя с ним некоторые чувства,изначальный человек просто перестает существовать, - объяснил Джей, вернув себепрежнее леденящее душу  спокойствие.

- Разве ты не такой же? – чувствуя, как по лицу текут непрошеныеслезы, спросила я. Остатки сил испарялись с бешеной скоростью.

- Нет. Ты же знаешь, что наш с Уилом симбиоз носит… инойхарактер. Если я уйду из тела носителя, он станет прежним, если Ангел покидаетчеловеческое тело… то после него ничего не останется, - самообладание сноваоставило моего наставника. Теперь он не сковывал, а обнимал – одной рукой, ибодругой пытался вытирать мои слезы. Я была свободна, но сил выбраться из егообъятий не осталось.

Мой взгляд метался из стороны в сторону, перекидываясь содного предмета на другой, не давая мне сосредоточиться на гнетущих мыслях,мучительных воспоминаниях, на чувстве вины и стыда, на горечи, несущейся изглубины души, словно лава по жерлу вулкана. Я почти не моргала, дико таращасьпо сторонам, пытаясь думать о кухонном столе, табуретках, потолке, занавесках –обо всем, на чем хотя бы на мгновение задерживался мой снующий всюду взгляд.Моей единственной задачей было думать, о чем угодно, лишь бы не о боли, что вэтот самый момент точила когти о мою опустошенную, выжатую, словно лимон, душу.Окружающий мир внезапно дернулся и пошел разноцветными пятнами, тогда ясосредоточилась на них, разглядывая их полупрозрачные идеально круглые теларазных диаметров и расцветок, я любовалась их разрушительными, отупляющимидвижениями. Вскоре на смену пятнам пришла рябь, я чувствовала себя так, словномне в лицо бросают горсти древесной стружки, а та, озверев от такого обращения,впивается мне в глаза, продираясь всё глубже, туда, где в моей головепульсирует жизнь – все чувства, все воспоминания, все мои мысли, все онизатравленно дрожали в глубине моего черепа, ожидая, когда же его, наконец,разорвет.

Когда я проснулась на следующее утро, проспавпочти сутки, в голове стояла звенящая пустота. Казалось, будто вместо органа,предназначенного для размышлений, в меня поместили холодильную камеру – онанеприятно гудела и обдавала ледяным ветром каждый раз, когда я напрягалась,чтобы что-нибудь вспомнить или о чем-то подумать. Не берусь сказать, скольковремени провела в состоянии полной отмороженности, но вставая, я без удивленияили досады обнаружила, что за окном темнеет. Время тянулось подобно резине –поддаваясь, но с трудом и очень ненадолго. Организм работал вхолостую, гоняяменя от постели до кухни, потом до туалета и обратно в постель.

Постепенно где-то на задворках сознания началаформироваться мысль о том, что я убила человека, и не просто кого-то там, асвоего друга, возлюбленного своей лучшей подруги. Что бы ни говорил Джей, яобрекла Макса на скорую смерть… не намерено, но исход в любом случае один –летальный.

Я то и дело останавливалась на полпути кследующей точке своего маршрута, чтобы ударить кулаком в стену или двинутьногой первый попавшийся предмет. Один раз мне на глаза попалась ваза – её жизньзакончилась лобовым столкновением с оконной рамой.

К ночи жажда разрушения уступила место желаниюспрятаться. Я растормошила платяной шкаф и с удовольствием расположилась там,где прежде висели многочисленные пальто и куртки. В темноте и тесноте дажесердце билось спокойнее.

- Это не выход, - дверь шкафа искажала голосДжея, позволяя мне не разреветься при его звуке.

- Уходи, - выдавила я, это было первое слово завесь прошедший день. Я смутно помнила то, как именно Джейсону удалось уложитьменя спать - вчерашний вечер вспоминался с большим трудом и лишь местами,отдельными не очень информативными сценами. Без особых талантов наставника явноне обошлось, иначе он бы меня никогда не урезонил. Я ревела, как сумасшедшая,глаза, наверное, до сих пор опухшие.

- Не хочу вытаскивать тебя силой, - с едвауловимой угрозой в голосе, признался Джей.

- Отстань, - бросила я, начиная злиться. Неужелине понятно, что я никого не желаю видеть?! И что меньше всего мне нужен тот,чья некомпетентность привела к роковой ошибке…

- Ведешь себя, как ребенок. Ты Вестница! Вылезайиз шкафа, немедленно, - со сталью в голосе велел Джейсон. Ещё вчера егосуровость произвела бы на меня неизгладимое впечатление, но сегодня она вызывалалишь горькую усмешку, полную, к тому же, искреннего презрения.

- Ты плохо слышишь? Отвали! – проорала я, чутьсдерживая слезы.

Дверь шкафа резко отворилась, отскочив в сторонуи чуть не слетев с петель. Джейсон возвышался в образовавшемся проеме, и весьего вид свидетельствовал о непоколебимой решимости.

- Аля, возьми себя в руки и выползай из шкафа, -почти прорычал наставник, вызывая смешанное чувство протеста и какого-тоизвращенного ликования. Ведь мне давно хотелось увидеть, каков он на самомделе. И, что греха таить, я жаждала наказания. Меня терзало чувство вины,которую хотелось искупить, за которую хотелось расплатиться хотя бы отчасти…