Неведомые магические токи заполняли и переполняли Тимофея, шли штормовыми волнами через тело и душу. Растянутый, распятый меж волхвом и чародейкой, он бился в трясучке и беззвучно выл диким зверем.

Все закончилось столь же внезапно, как и началось. То ли Угрим отпустил руку Тимофея, то ли Арина смогла-таки выдернуть измятую ладонь из его пальцев. Так или иначе, но колдовская связь прервалась. И словно железный шар, набитый заморской гремучей смесью, взорвался у открывшейся ниши.

Их всех отбросило в разные стороны. Тимофея свалило с ног. Арину — тоже. Один лишь Угрим сумел устоять.

Язычок колдовского пламени вновь неподвижно замер в воздухе. Тени прекратили свою безумную пляску. Мягкая, оглушающая тишина навалилась на уши.

Тимофей ощутил тупую ноющую боль во всем теле, ломоту в костях и покалывание в коже. И радость — дикую, безграничную. Боль означала возвращение утраченных чувств и былой власти над телом. Он, правда, обретал свою плоть не сразу, постепенно. Руки и ноги еще плохо повиновались — дрожали, подергивались, тряслись. Но все же он не являлся более беспомощным сторонним наблюдателем собственных поступков. И не было ни в нем, ни над ним чужой воли. Ничьей иной, кроме его, Тимофея, воли. Колдовское заклятие Арины утратило силу.

И нужно лишь немного времени, нужно только чуток подождать… окончательно ПРИЙТИ В СЕБЯ. Полностью в себя вернуться. И все будет в порядке.

— Крысий потрох! — счастливо прошептал он.

Язык уже слушался.

Тимофей медленно поднял голову, в которой роилось великое множество вопросов. Однако чутье подсказывало: сейчас их лучше не задавать. Сейчас не время.

* * *

Угрим стоял над распростертой княгиней. Невысокая кряжистая горбатая фигура, широко расставленные ноги, сжатые кулаки…

Арина тихонько всхлипывала, поглаживая левой рукой правую ладонь, помятую Тимофеем.

— Ну, здравствуй, княгинюшка, что ли… — Князь-волхв ощерился недоброй улыбкой. — Не это ли ты здесь искала?

Угрим кивком указал назад — за порушенную стену.

Там, в полумраке глубокой ниши, виднелся прозрачный самоцвет с Кощеевой десницей.

— Знаю-знаю, что искала, не отпирайся. Теперь-то я все про тебя знаю. Но вот незадачка-то какая: искала Кость, а нашла меня. Не ждала небось такой встречи, а, лада моя?

Арина, перестав стенать, подняла глаза на Угрима. Слезы уже высохли. В больших карих очах гречанки не было мольбы, в них пылала только ненависть. Княгиня так и исходила, так и сочилась ею. Видимо, случилось то, после чего никейской ворожее не имело смысла утаивать свои истинные чувства.

— Ты смогла подчинить Тимофея своей воле, — продолжал князь, глядя на супругу сверху вниз. — Благодаря ему, вернее, благодаря следу моей печати, оставленной на нем, ты открыла себе путь к Черной Кости. Но и открылась сама…

Княгиня медленно поднималась с пола. Сначала на колени.

Тимофей чувствовал, как его тело отходит от шока и наливается силой. Тело становилось все послушнее. Скоро он встанет тоже. Скоро спросит с проклятой гречанки. За все спросит. Вряд ли Угрим будет возражать.

— Чтобы обрести над человеком полную власть, следует слиться с его сущностью, — звучали в тишине подземелья слова князя-волхва. — А для этого необходимо убрать между собой и им все магические препоны. Тебе пришлось снять перед Тимофеем свою искусно сплетенную колдовскую защиту. Само по себе это не опасно. Мой сотник не силен в чародейских хитростях. Он был полностью в твоей власти и не смог бы проникнуть в твои помыслы и в твою память. Зато это сумел сделать я — с его помощью и при его посредничестве. Здесь, — Угрим окинул взглядом древние стены, чуть задержал взор на Черной Кости, — у меня для этого достаточно силы. Когда Тимофей стал связующим звеном между нами, ты не успела вновь возвести свою магическую защиту. Ты не смогла вовремя отгородиться от него, а значит, и от меня. И я узнал все, что ты так долго утаивала. Я знаю, зачем ты приехала сюда и для чего стала мне женой, Арина. Я знаю, что поведали тебе цареградские книги. Мне известно, где искать Черные Кости, которых у меня нет. Пока — нет.

Тимофей невесело усмехнулся. Вот, оказывается, в чем дело! Княгиня, используя его, не могла укрыться от него за непроницаемым колдовским щитом. А потому Тимофеем воспользовался князь. Пока руки касались рук, пока Тимофей соединял волхва и ворожею, Угрим заглянул через него в прекрасную головку своей супруги. Брр… Тимофей вспомнил тот жуткий момент, когда в нем столкнулись две чужие воли, две чародейские силы, ему не принадлежавшие.

Выходит, все было подстроено?

Похоже на то. А как подстроено, каким образом князь-волхв оказался там, где его ждали меньше всего, — это не важно. Важно, что Тимофей был всего лишь ключом. Для княгини — ключом к Черной Кости. Для князя — к тайнам княгини. Неприятно осознавать такое. Но было именно так, а не иначе.

— Я узнал от тебя все, что хотел, — говорил тем временем Угрим. — И на что ты мне теперь, Арина? Какой мне от тебя прок?

Гречанка уже стояла не на коленях — на ногах. В полный рост.

— Коли я тебе не нужна, отпусти меня, князь, — гордо вскинула подбородок никейская царевна.

— Отпустить? — усмехнулся Угрим. — Это неразумно и опасно. Тебе многое известно, Арина. А я бы не хотел, чтобы твои знания достались кому-либо из посвященных. Ты долго рвалась сюда, так оставайся же здесь навеки!

С княжеских перстов полыхнуло ярко-синим. Вот такой же волшбой Угрим остановил Бельгутая. Видимо, князь и Арину тоже намеревался запереть во времени. Но никейская ворожея, в отличие от ханского посла, была знакома с подобной магией. Более того: гречанка умела противодействовать ей. Руки княгини встретили поток колдовского света, раздвинули его, отбросили в стороны.

Угрим нанес второй удар — сразу же, без промедления. Мановение княжеской длани было едва заметным. Шепот — неслышным. Зато последствия…

Треск, грохот, сотрясение земной тверди, пыль столбом, ручейки осыпающейся сверху щебенки. Вокруг княгини, прямо из пола выросло плотное земляное кольцо. Крутой вал скрыл Арину почти с головой, отрезав ей пути к отступлению. Вал рос и сжимался, словно петля татарского аркана, грозя задушить, схоронить княгиню заживо.

Отвесные, утрамбованные магией земляные стенки подступали к гречанке почти вплотную, а князь уже творил новую волшбу. Из сводчатого потолка рухнула плита размером со створку крепостных врат. Глыба должна была либо раздавить Арину в лепешку, размазать ее, смешать с земляным валом и погрести под собой, либо вобрать в себя как черного бесермена, вмурованного в каменный столп.

Должна была, но…

Растопыренные пальцы княгини, окутанные искрящимся маревом, взметнулись вверх, навстречу камню. Звонкий вскрик ворожеи — и плита раскололась, словно разбитая снизу гигантским молотом. Ни один осколок не задел гречанку. А вот Тимофей едва успел откатиться из-под крупного обломка.