На самом дела такая высылка уже давным-давно назрела: англичане сначала намекали, а потом уже прямо указывали на безудержный рост советских представительств, об этом гудели и в парламенте, и в прессе, но попробуйте остановить законы Паркинсона и выход советской бюрократии за границы столь любимого Отечества! Ретивые МИД и прочие учреждения не отставали от двух разведывательных служб и протежировали в Лондон лучших детишек истеблишмента. Резидентура КГБ, если бы ее вовремя не остановили, превратилась бы в солидное управление с отделами и собственной конюшней с золотой каретой для выездов резидента в Букингемский дворец на аудиенцию у королевы. В то же время число англичан в Москве на фоне нашей славной дивизии выглядело мизерным (в отличие от США). Посему ответные меры выглядели жалко и бессильно.

В посольстве в кровопролитии 1971 года не уцелел ни один сотрудник резидентуры, кроме молодого Виктора Кубекина, прибывшего в Лондон после бегства Лялина и потому не известного предателю. Высокий жгучий брюнет с сочным баритоном, Виктор Николаевич выглядел весьма солидно, и длительное время эффективно возглавлял линию политической разведки (одно время был и. о. резидента), опираясь на наших подкрышников – журналистов, которых англичане не выперли из уважения к свободе слова. Работал он почти в одиночку и весьма эффективно. После возвращения Кубекина намеривались направить в Лондон уже полноправным резидентом, но англичане зарубили ему визу, и его бросили на Финляндию, там в резидентуре не терпели чужаков. Затем Кубекин развелся с женой и вновь женился, разбив семью внука небожителя, министра иностранных дел Андрея Громыко. Разразился жуткий скандал, словно он обесчестил жену самого министра, и молодожена тут же перебросили на незначительное место и через некоторое время отправили на пенсию. Отметим, когда рядовой разведчик Шальнев скандально развелся с женой и женился на дочке Георгия Цинева, заместителя Андропова и друга Брежнева, то он резко пошел в гору и получил «генерала». Кубекин после перестройки никак не мог устроиться на работу, но наконец встал на трудную стезю переводчика (он окончил институт иностранных языков), в отличие от некоторых коллег, пролезших в фирмы и банки, ничего не смысля в бизнесе и финансах.

Ноша на меня легла ответственная: организовать разведывательную работу в Англии, причем действовать и через третьи страны, причислив Альбион к главному противнику – США. Резидентурой после скандальных высылок руководил офицер безопасности, закаленный во внутренних боях латышский кадр (стрелок по духу), бдивший и высылавший за грехи (так, например, погорел советник К., не совсем погано отозвавшийся о Сахарове), но лишь в общих чертах представлявший и страну пребывания, и разведывательную работу.

Посему начать следовало с подбора резидента, но тут проблема уперлась в английское упрямство: мы представляли на выезд десятки выдающихся мастодонтов, но проклятые англичане, потеряв совесть, сбивали всех, кто имел зарубежный опыт. Наши ответные меры и «подвешивания» на визе собиравшихся в Московию британских сотрудников имели лишь малый эффект, время летело, реальных кандидатов не было, и Мортин, чувствуя, как уходит из-под него кресло, однажды запальчиво вскричал: «А почему бы не послать в Лондон самого Крючкова? Он не засвечен, ему наверняка дадут визу!»

Вскоре Мортину, словно по приказу кэрролловской Королевы, отрубили голову и сделали советником при Председателе.

На трон взошел Владимир Крючков, незадолго перед этим мы отметили его 50-летие, таинство причащения совершали в основном счастливчики, трудившиеся под его крылом. Благоговейно вошли мы в кабинет (с какими-то приятными, но недорогими подарками – у Крючкова была репутация аскета а-ля Савонарола, не пившего и дорогих подарков не бравшего, эти слухи вместе с его тягой к театру все время упорно поддерживала свита, думается, не без подсказки шефа). Впереди – Дмитрий Иванович (благородный орлиный профиль), затем Грушко (скромный и улыбчивый) и я (чтобы никого не обидеть – с физиономией, переходящей в кувшинное рыло). Крючков был суховато любезен, и предложил нам шампанского, Якушкин молвил что-то прочувственное, Крючков дотронулся до шампанского губами, еще минута – и мы быстро ретировались, ибо на подходе у дверей суетились и другие хитрованы.

Якушкин имел страсть к высоким сферам и влиятельным знакомствам, что хорошо вписывалось в свежую линию на использование в работе крупных советских тузов (редакторов газет, академиков, ведущих дипломатов), временами наезжавших в Англию. Это соответствовало политике Андропова – Крючкова, стремившихся втянуть в круг своих интересов как можно больше бонз из других ведомств и тем самым держать под контролем всех и вся. Такие встречи обставлялись со сдержанной помпой, в кабинетах «Праги» или «Арагви». Дмитрий Иванович обыкновенно брал меня с собой, там мы, нарушая пищеварение, ставили перед визави интересующие нас вопросы. Затем сообщали в лондонскую резидентуру о грядущем приезде сиятельной особы и просили оказать содействие вплоть до оплаты встреч с англичанами. Печально, но урожай, посеянный на этих вкусных ленчах, всходы давал слабые: отъезжавшие согласно кивали головами, а иногда даже горели энтузиазмом и прикидывали, кого из своих английских друзей превратить в родник животворной информации. Но на этом дело, как правило, и кончалось, никто не шел на рожон, но и не отказывался – кому охота портить отношения с КГБ? Страх и нежелание засветиться и испортить себе карьеру – вот причина уклончивости этих товарищей. Правда, звон от таких встреч всегда доходил до ушей Крючкова, который подавал все это Андропову как нетрадиционный вклад в великое дело.

Воцарение Крючкова мы встретили со сдержанной радостью, ибо отныне разведка получала незримый высокий статус: Крючков замыкался на самого Председателя, будучи его верным клевретом, служба сразу поднялась над грешной землей, и затрепетали все, особенно конкурент МИД (Громыко еще не включили в ПБ). Кроме того, Крючков не свалился с утонувшей в борьбе со шпионами и диссидентами периферии, не походил на сомнительного вида двух первых зампредов Цвигуна и Цинева, подставленных, как два цербера, под Андропова доверяющим, но проверяющим Брежневым (один – дружок, другой – родственник). Усмирял контрреволюционный переворот в Венгрии в 1956 году (тогда либералы восторгались, как тонко Андропов подобрал прогрессивного Кадара, правда, забывали о загубленном Имре Наде), работал в международном отдела ЦК, отличался трудолюбием, цепкой памятью и вполне вписывался в светлый образ шефа в глазах офицеров политической разведки, задававшей тон в Первом главном управлении (ПГУ).

Правда, на собраниях Крючков выступал, читая по бумажке, блеском идей не отличался (впрочем, тогда принято было выглядеть даже серее, чем были на самом деле) и внешне удивительно походил на бухгалтера – не хватало лишь деревянных счетов и нарукавников. Что касается его непрофессионализма, то, на мой взгляд, для руководителя такого калибра совсем не обязательно разбираться в тайниках, явках и конспирации – для этого существуют заместители и аппарат. Умело маневрируя меж «американской», «азиатской» и прочими «мафиями», сложившимися в ПГУ по региональному признаку, Крючков сделал ставку на Виктора Грушко (не забыть о помощнике Брежнева!), потянувшего за собой Геннадия Титова и «скандинавскую мафию», ставшую опорой Крючкова до августа 1991 года.