– А вы и не читайте сегодня.

– Сегодня? – Эсер недоуменно поднял бровь. – А завтра, к примеру?

– А вот завтра уже можно и даже нужно. – Я улыбнулся.

Эсер напряженно уставился на меня.

– Неужели начинается?

– Да, Борис Викторович. – Я спокойно кивнул. – Да, все начинается.

– А как же… – Савинков запнулся. – А как же я?

– Вы поедете на Сахалин. В процессе вашего пребывания на острове пройдет необходимая информационная кампания, так что вернетесь вы уже полноправным членом общества. Все претензии к вам со стороны властей будут сняты. В самом деле, какие претензии к герою, не щадившему живота ради отечества. А прежние грехи? Так были ли они? А если и были, то вы их смоете своей кровью. Так что к очередным выборам в Думу вы уже возглавите собственную легальную политическую силу.

– Я готов, – мрачно и решительно ответил Савинков. – Я полностью готов.

– Я знаю, Борис Викторович.

– Но я не хочу, чтобы мои подвиги выдумывали. Я сам способен о себе заявить.

– И это я знаю. Но… – Я сделал короткую паузу и жестко сказал: – Действовать вы будете только в рамках моих приказов. Война полна досадных и трагических случайностей, и я не хочу, чтобы шальная пуля поставила крест на вашей политической карьере. Данный вопрос не подлежит обсуждению. Но это не значит, что прямо сейчас вы останетесь без дела. Немедленно приведите свою группу в полную боевую готовность. Все необходимые указания вы получите сегодня вечером…

Пообщавшись с эсером, я вернулся к себе в кабинет.

Завтра. Завтра начнется «Смута». Но завтра же я покину Россию, потому что нельзя допустить, чтобы меня хоть как-то сопоставили с волнениями. Управление операцией возьмут на себя Свиньин, Стерлигов, Карпов и Трусевич. А на Савинкове с его группой – оперативное прикрытие.

Так что о ходе операции я буду узнавать по большей части из газет. И это, черт побери, очень сильно меня беспокоит. Нет, я доверяю соратникам, но одно дело – самому держать руку на пульсе и вносить коррективы, и совсем другое – безучастно наблюдать со стороны. А если что-то пойдет не так? В общем, оперативно вмешаться уже не получится. И чем все закончится, один Господь знает.

– Помолиться, что ли? – вслух подумал я. – Хотя без толку – уже не поможет. И надраться нельзя. Сплошная задница, как ни крути.

Ради успокоения взялся чистить оружие, но, как ни затягивал процесс, убить время не получилось. Было сунулся к Майе и Мадине, руководившим сборами, но они меня турнули, чтобы не мешал. Тогда я вышел во двор и до самой темноты стрелял по мишеням из пистолетов.

Ужинал без аппетита, хотя спал, на удивление, крепко и без сновидений. Но проснулся издерганным до самого предела. Суматоха отбытия немного сгладила переживания, и в полдень я уже смотрел на Варшавский вокзал из окна своего вагона. Наш отъезд не афишировали, так что обошлось без провожающих чинов и журналюг.

– Экстренный выпуск, чрезвычайные новости! – По перрону стремглав пронеслись мальчишки с кипами газет. – Миллионные взятки, замешаны высочайшие лица! Директор государственного департамента полиции отказался от комментариев! Премьер-министр Столыпин анонсировал расследование, в Думе создан специальный комитет…

Я улыбнулся и задернул занавеску.

Ну что же, маховик закрутился. От меня теперь мало что зависит. Наверное, это и к лучшему. Ну а я займусь тем, что умею лучше всего. Коничива, косоглазые…

Трубно запел паровозный гудок. Лязгнули сцепки, вагон слегка дернулся и плавно сдвинулся с места. А ровно через сорок четыре часа я сошел на перрон вокзала в Париже. И завертелось…

Завершающий этап перед убытием на Сахалин я могу охарактеризовать примерно так: полный кошмар. Уже думал, что этот слабоуправляемый хаос не закончится никогда. Опять бессонные ночи, опять страшная суматоха, опять нервы, опять поиски денег, злость и желание кому-нибудь вырезать печень. Окончательно не свихнуться и не озвереть помогла Майя. Она интуитивно поняла, что включать режим домашнего тирана не стоит, и превратилась в моего самого близкого соратника, постоянно находящегося рядом. И вот наконец и этот этап закончился. Хотя он закончился только для того, чтобы начался новый.

Послышался пароходный гудок, рев пронесся над черной водой залива, заставил шарахнуться в сторону небольшую стаю ворон, кружащихся над Александровском, и погас в утыканных редкими елями сопках.

Я взял с кровати шляпу и, привычно сориентировав ребром ладони ее положение по отношению к носу, аккуратно пристроил на голову.

Сначала казалось, что будет правильным приодеться попышнее для пущей важности, придумать себе какую-нибудь форму, но потом я плюнул на затею. Убывал я отсюда не принаряженным, так что к чему вся эта мишура. Никаких фраков и аксельбантов: ковбойская шляпа, свободная полотняная рубаха, шейный платок, жилетка, штаны из чертовой кожи и высокие сапоги со скошенным каблуком и острым носком. Поверх наброшен слегка приталенный, длинный, почти до самых пят пыльник из тонкого брезента. На поясе – длинный и широкий нож с роговой рукояткой, в проклепанных кожаных ножнах позади за поясом томагавк – тот самый, что мне подарила Майя. Через плечо на ремешке – маузер в деревянной кобуре. Винчестер стоит прислоненный к кровати – возьму, когда буду выходить из каюты.

Посмотрел на себя в зеркало и обернулся к Майе. Она оделась в точно таком же стиле, простенько и очень функционально. Но через плечо зачем-то перекинула свою старую лекарскую сумку.

– А это зачем? – Я приобнял ее и дернул за лямку сумки. – Кого собираешься лечить?

– Кого? Кого потребуется. – Жена сердито освободилась и поправила шляпку. – Не мешай. Так хорошо?

– Ты очаровательна.

– Ты тоже, мой суровый герой фронтира. – Майя улыбнулась и чмокнула меня в щеку. – Дай мне еще пару минут…

Я молча шагнул к иллюминатору и снова выпал из действительности. Итак, свершилось. Один Господь знает, чего мне это стоило, но я опять на Сахалине. С того момента, как я убыл с Финляндского вокзала, произошло немало событий, по большей части – в российской политической действительности. Скажу сразу: многое пока не получилось, в России все еще не конституционная монархия и Николай на троне, но все равно политические аналитики называют произошедшее первой в мире бескровной революцией. Бескровная – это, конечно, слишком громко звучит, но тем не менее факт остается фактом – крови пролилось очень мало для такого результата.

Произошли свободные перевыборы, коалиция во главе с народной партией «Отчизна» получила абсолютное большинство, а государь своим манифестом добровольно предоставил Думе дополнительные права. Столыпин все еще премьер-министр, но теперь он работает в тесной смычке с думской коалицией. Мало, черт побери, очень мало пока, но процесс запущен, и есть очень большие надежды на то, что Россия изменится.

А я пока займусь Сахалином. Что будет потом, после того как я вытурю отсюда косоглазых? После этого надо будет умудриться выжить, потому что япошки не тот противник, которого стоит недооценивать. А после того, как выживем… После того, как выживем, – посмотрим. Хотя чего тут смотреть – все и так ясно, я просто верну остров России. Да, вот так…