Так у Людовика не осталось выбора. Дело было решено, а к доводам Сюжера он остался глух.

Я же видела только одно: могу теперь расправить крылья и лететь. Мне удалось разрушить стены дворца Сите. Удалось вырваться из окружавшей меня скуки. Можно сомневаться в полководческом таланте Людовика, но рядом будут хорошие военачальники, и он сумеет выстоять у стен Иерусалима.

Даже не верилось в такую удачу. От радостного волнения у меня перехватывало дыхание, а кровь горячо бурлила в жилах. Я отправляюсь в Святую Землю!

— Ваше величество!

У дверей моей светлицы стоял, согнувшись в поклоне, дворецкий. Он изо всех сил старался погасить любопытство, засветившееся у него в глазах при виде сложенных стопами платьев, юбок, накидок я готовилась к приключению, которое все еще зависело от воли высших сил. Людовик колебался, аббат Сюжер никак не мог решить, надо ли мне выступать в поход вместе с войском, зато я вполне решила. Я отправляюсь в заморские земли. Вот потому-то я и стояла на коленях посреди разложенных повсюду вещей, только что открыв одну из шкатулок, хранивших мои драгоценности. Надо было сделать выбор, иногда столь важный, что я не могла доверить его своим дамам.

— Ваше величество, прибыли гости. Я привел их к вам, ибо Его величество занят, он в соборе Нотр-Дам.

Я резко поднялась на ноги, не сразу сообразив, как это подействует на моих дам: они пищали, словно птички в клетке, когда над головами их парит ястреб. А повернувшись, поняла, что гость у меня не из тех, кем можно пренебрегать. Обоими этими гостями, как я понимаю, пренебрегать было нельзя.

— Граф Анжуйский, Ваше величество. И благородный господин Анри Плантагенет.

Я за лихорадочными сборами в крестовый поход позабыла, что об этом визите у нас была договоренность — вот анжуйцы. И явились ко двору в поисках невесты. По какой-то непостижимой причине у меня возникло чувство, словно холодная рука охватывает мое горло.

— Приветствую вас, господин мой граф. — Я изобразила учтивую улыбку, приняв решение: мои приветствия должны литься прохладно, словно талая вода по льду. — Добро пожаловать, мы вам рады.

Красивый как всегда, Жоффруа Анжуйский переступил порог моей светлицы; сдержанный, вполне владеющий собой, прикрывающий безукоризненными манерами свою резкую властность — в точности такой, каким я его помнила. Но было в нем и что-то еще… Внутри у меня все сжалось от неясного предчувствия. Открытое лицо графа дышало искренностью, но, кажется, он избегал встречаться со мной глазами. А потом вдруг посмотрел прямо на меня и улыбнулся, но и этим не рассеял у меня ощущения, что здесь что-то не так. Я вспомнила, что он великий мастер притворяться.

Конечно, мы по-прежнему притягивали друг друга. В глазах анжуйца светилось восхищение. У меня же, несмотря на все тревоги, щеки пылали огнем. Моя страсть к нему ничуть не угасла. Как смогу я вынести то, что он будет жить в одном дворце со мной, но останется таким недосягаемым? Я ведь была не вольной пташкой в своем Пуату, я была в Париже. Одно дело — забавляться в постели в Пуату, и совсем другое — повторять это здесь, под носом у Людовика и аббата Сюжера. Здесь невозможны тайные встречи, любовный шепот, нежные ласки.

Да я, наверное, и не хотела такой близости между нами здесь. Что было в Пуату — то прошло. Впредь подобной неосторожности я не допущу.

Жоффруа взял мою руку, поднес к губам с церемонным поклоном, слегка коснулся ими пальцев — все как положено, с точно выверенной степенью почтительности. Ах, как он был умен — превосходный актер; со стороны можно было подумать, что в прежнее время мы занимались только делами, вели степенные беседы, какие лишь и могут быть между сенешалем и его сюзереном.

— Ваше величество, простите, что вторгся к вам вот так.

Говорил он совершенно непринужденно. Однако и я ему в этом не уступлю. Слова привета звучали учтиво, но совершенно официально.

— Вы мне не помешали ни в малейшей степени. — Я сделала знак дворецкому подать вина, а сама повернулась к младшему Плантагенету: — Анри, ты вырос с тех пор, как я видела тебя в Пуатье. Сколько же времени прошло? Кажется, месяцев шесть.

— Приветствую вас, Ваше величество.

Его поклон не уступал в куртуазности поклону отца. Да, он и вправду вырос. Не только стал выше, не только шире в плечах, но за эти несколько месяцев и все движения его стали плавными, а в манерах появилась спокойная уверенность. Губы не улыбались, однако в глазах вспыхивали озорные искорки, и это настораживало меня не меньше, чем напускная безмятежность графа.

— Я же говорил, что мы еще встретимся, госпожа.

— Говорил. Вот мы и встретились. Полагаю, твой кречет в добром здравии?

— Да, Ваше величество. — Улыбка прорвалась сквозь всю его важность. — Он охотится лучше, чем отцовский орел.

Я засмеялась. Он оставался еще совсем мальчишкой, помешанным на охоте. Я отпустила своих дам, жестом пригласила гостей садиться и села сама, красиво уложив юбки. Но внутренне была предельно собрана, постоянно настороже.

— Мы собираемся отправиться в Святую Землю, — объяснила я, обводя рукой комнату, в которой царил беспорядок. Сама же тем временем напряженно думала. — Мы с Людовиком принесли обет крестоносцев.

— Так мне и говорили, Ваше величество. — Жоффруа поднес к губам кубок и взглянул на меня. — Вы заслуживаете всяческих похвал. Это дело высокое и благородное. А уж для вас сопровождать супруга в столь опасном предприятии… Поистине это выше всяких похвал.

— Это справедливо.

Мне показалось, что он посмеивается надо мной, и я, пресекая подобную дерзость, выбрала цель для своей стрелы. Никому не позволено смеяться над герцогиней Аквитанской.

— А вы не испытываете желания присоединиться к нам, господин мой граф? Во искупление своих грехов?

— Богом клянусь, нет! Если меня не будет в моих владениях больше недели, непременно появится какой-нибудь отчаянный головорез и попытается захватить там власть. У меня нет ни малейшего желания вернуться из похода и обнаружить, что я стал нищим без клочка земли.

— А я внимательно слежу за тем, что происходит в Англии, госпожа, — сказал Анри, подавшись вперед; глаза его горели азартом. — Те, кто поддерживает госпожу мою матушку, ведут войну со Стефаном. Я же намерен возглавить их и добиться английской короны для себя…

Тут граф поднял руку, приказывая сыну замолчать.

— Я приехал сюда, чтобы обсудить то намерение, о котором сообщал вам в Пуату, госпожа, — перешел он к делу без дальнейших околичностей. — Надеюсь, вы окажете мне поддержку и поможете убедить Его величество, когда я изложу это дело ему?

Да разве я уже не пообещала ему такой поддержки? Что-то он затевает. Меня снова кольнуло нехорошее предчувствие, и потому я удержалась от заверений, которых жаждал анжуец.

— Отобедайте с нами, — пригласила я сердечным тоном. — Его величество выслушает вас и примет свое решение.