словно позабыл о своих словах. Главное понять: соврал он, чтобы спасти свою жизнь, или же, напротив, выложил тогда главный козырь, а после пожалел об этом?..

Постояв на палубе с полчаса, Макс вернулся в каюту. Опять накатила слабость, но уже не в такой степени, как прежде.

Он постепенно приходил в себя. Организм нашел внутренние ресурсы, чтобы побороть недуг. Требовалось всего несколько дней покоя для полного выздоровления.

Следующие дни Максим провел в каюте, окончательно выздоравливая и лишь изредка выбираясь на палубу, чтобы подышать воздухом и немного развеяться.

Он продолжал изучать дневники «Санта Лючии», и, кажется, набрел на что-то интересное…

Наутро седьмого дня после неудачного покушения в дверь каюты деликатно постучались, и, получив разрешения войти, внутрь просунулась кудрявая голова Бенито.

— Сеньор, мы входим в бухту!

Максим торопливо оделся и поднялся на палубу.

Перед его взором расстилался уже знакомый пейзаж Портобело. Уютная, защищенная с трех сторон бухта, укрытая от всех ветров и бурь, и городок, с высокими стенами и ощетинившимися пушками трех фортов.

Вот только в этот раз здесь было гораздо многолюднее, чем прежде.

На якоре в бухте стояло семь крупных военно-транспортных восьмидесяти пушечных галеонов, от которых в обе стороны то и дело сновали лодки с людьми и грузом. В самом же порту наблюдалось небывалое оживление.

— Караван с рудников пришел, — пояснил Флинт, словно тень материализовавшийся рядом с Максимом. — Грузят добычу для отправки в Старый свет. Мы вовремя!..

Глава 23

— Как же я рад вас видеть, мой друг! — де Кардос вполне искренне распахнул свои объятья Максиму. — Мне казалось, мы больше не встретимся…

Они находились в здании таможни, где сегодня собралось множество людей. Было не протолкнуться от богато одетых сеньоров и дам в шикарных платьях. Офицеры и состоятельные сеньоры с галеонов проводили тут время в ожидании загрузки кораблей, которая должна была продлиться еще несколько дней. Соответственно, такие смотрины не могли пропустить местные матроны, съехавшиеся в Портобело со всех ближайших городов и поселений и прихватившие с собой дочерей на выданье.

Но Максима местные красавицы совершенно не интересовали. Лишь только сойдя на берег, они вместе с Гансом зашли в заведение сеньоры Кармелиты в поисках комнаты. Флинт остался на корабле, предпочтя переждать эти дни там. Бенито остался с ним.

Хозяйка борделя смерила Макса холодным взором и коротко сообщила, что свободных комнат в настоящий момент не имеется.

Ганс дернулся было поскандалить, но Максим остановил его резким жестом, раскланялся с сеньоритой, и удалился. Он понимал, что в прошлый раз причинил слишком много беспокойства своим присутствием, не считая трагической гибели бедняжки Лауры, о которой он до сих пор скорбел в душе. Но в то же время неистребимая гордость Хьюго повелевала ему сжечь чертово заведение дотла за столь явное неуважение! И Ганс, как видно, вполне разделял подобную точку зрения.

Максим же посчитал ниже своего достоинства спорить с женщиной, даже с той, кто оскорбила его отказом.

Впрочем, долго искать не пришлось, и уже через четверть часа они сняли небольшой домик с прислугой вблизи от церкви. Пришлось заплатить выше обычного, учитывая количество гостей города, но Макс отсчитал монеты без торга. Домик был небольшим: пара жилых комнат, кухня, комнаты для прислуги. Но большего им и не требовалось.

Немного освежившись, он отдал одежду на чистку, и к вечеру Максим был готов к выходу в свет. Благо, куда идти, он уже знал.

Таможня — центр местной жизни.

Солдаты пропустили Максима внутрь без вопросов, и уже через минуту он очутился в плотной толпе испанских аристократов.

Играла музыка, кто-то танцевал, другие разговаривали, разбившись на несколько групп по интересам, третьи просто стояли вдоль стен, наблюдая за происходящим.

Но главное — на деревянном постаменте посреди зала была выставлена знакомая стеклянная банка с головой Бартоломью Шарпа. И «черная метка» на лбу была отчетливо видна. А де Кардос горделиво расхаживал кругами, рассказывая каждому, желающему узнать подробности, историю приобретения трофея.

И, надо сказать, он был звездой вечера, несмотря на обилие пришлых офицеров, высоких чинов и просто знатных кабальеро.

Все же голова знаменитого пирата в банке — это не банальное золото или серебро. Мертвая голова бередит душу, заставляя чувствовать жизнь… и смерть. Давая возможность дамам глубоко вздыхать на гране обморока, а сеньорам выпячивать грудь, делая вид, что и они справились бы не хуже в подобной ситуации.

Максим встал в стороне, ожидая, пока Васко его заметит. И вскоре де Кардос углядел в толпе знакомое лицо и ринулся навстречу.

Выглядел он великолепно: новый черный камзол блистал серебряными нитями, свежезавитой парик спускался до плеч, подчеркивая благородство лица, дорогая перевязь, украшенная жемчугом, говорила о богатстве ее владельца.

«И откуда такая роскошь у человека, который еще пару дней назад не знал, как рассчитаться с долгами?» — подумал Максим, предчувствуя неладное. Всего на несколько дней шхуна де Кардоса опередила «Моржа», придя в Портобело первой. Но, кажется, этого времени Васко вполне хватило, чтобы прифрантиться.

Еще только войдя в бухту, Максим увидел среди кораблей, стоявших на якоре, знакомую шхуну, на которой ушел Васко. И, вначале показалось, что за дни, проведенные порознь, их взаимоотношения только улучшились. Впрочем, это ощущение длилось недолго.

— Гляжу, вы пользуетесь большим успехом, — улыбнулся Максим, но Васко лишь отмахнулся.

Многие сеньориты время от времени бросали заинтересованные и вполне недвусмысленные взгляды на молодого капитана, не заметить которые было невозможно. Но испанец попросту игнорировал их все, и Максим заподозрил плохое.

— Та англичанка, вы избавились от нее?

Васко замялся. Было видно, что он не хочет затрагивать эту тему. А это означало лишь одно — леди Со, она же баронесса не Флеминг, она же Софи Милтон, она же «дочь Великого Могола» и, вероятно, много кто еще никуда не делась. Девица подсадила де Кардоса на крючок. Именно поэтому он с явным неудовольствием ответил на вопрос Максима, понимая, что тот не одобрит произошедшее.

— Она все еще на шхуне. Я взялся ее временно опекать ровно до того момента, пока она не отправится с караваном в Мадрид. Я уже договорился с капитаном одного из галеонов, ее возьмут в качестве пассажира…

— Осторожнее с этой сеньоритой, умоляю! Они хитра и опасна! Вы знаете, до какого итога она довела капитана Шарпа — теперь вы выставляете его голову в качестве сувенира. Он стал развлечением для всякого, кто захочет полюбоваться на это зрелище. А ведь Шарп был отважным человеком, хоть и пиратом. И он любил эту женщину.

Де Кардос