А тем временем королева очень живо интересовалась отведенными ей апартаментами во время поездки. Но причины тому были совершенно иными. Чтобы организовать тайные встречи с Калпепером, Екатерина заранее втайне разузнавала устройство своих личных апартаментов в каждом из дворцов, которые они собирались посетить. Леди Рошфорд, вдова брата Анны Болейн и фрейлина новой королевы, «в каждых покоях искала черный ход и сообщала ей о нем, если таковой имелся»[340]. Располагая этой информацией, Калпепер каждую ночь поднимался по черному ходу в покои Екатерины и проводил с ней ночь. Еще одна фрейлина королевы, Маргарет Мортон, выступала в роли сторожа, когда королевский эскорт добрался до Линкольна, где Екатерина «две ночи провела вне своих покоев в комнатах леди Рошфорд». В свои покои Екатерина вернулась лишь в два часа ночи. Когда Маргарет Мортон наконец-то смогла лечь спать, ее соседка по комнате, фрейлина Екатерина Тилни, проснулась и воскликнула: «Иисус! Королева еще не легла?» Мисс Тилни не была доверенным лицом королевы, и ей «было запрещено входить в комнату королевы, но только в соседнюю»[341].

Осложнило ситуацию еще больше возвращение Фрэнсиса Дерэма из Ирландии. Вместо того чтобы держаться подальше от бывшего любовника, королева (возможно, уступая шантажу) пошла на серьезный риск и назначила его личным секретарем. Дерэм оказался весьма несдержанным на язык. Он сообщал всем и каждому, что если король умрет, то Екатерина выйдет замуж за него. Он намекал на то, что она уже оказывала ему сексуальные услуги. Эти намеки дошли до Калпепера и разожгли в нем ревность. Новой королеве пришлось принять на службу еще одну старую знакомую. Джоан Балмер была ее приближенной при дворе герцогини Норфолк и устраивала там ее встречи с Дерэмом. Теперь и она потребовала себе место. «Я знаю, что королева Англии не забудет своего секретаря», — писала она Екатерине, даже не пытаясь замаскировать свой шантаж. Это сработало, и Екатерина, хотя и неохотно, но назначила Джоан своей камеристкой.

Молодая королева могла вполне успешно скрывать свою незаконную связь в королевских дворцах — личные покои обеспечивали полную приватность своим обитателям. Но во время переездов, когда придворным — и даже членам королевской семьи — приходилось приспосабливаться к большей тесноте, приватность была роскошью, доступной не для всех, — а то и ни для кого. Одна из придворных дам впоследствии свидетельствовала, что Екатерине приходилось встречаться с Калпепером в комнате королевского стула!

При дворе вдовствующей герцогини условия были не лучше, но там она могла позволить себе все, будучи уверенной, что соседки закроют глаза на ее похождения. Королевские придворные были не такими — они так и выискивали любые признаки приближающегося скандала. Ко времени возвращения в Лондон слухи о похождениях королевы были известны всем. Одна из ее придворных дам признавалась, что «между королевой и Калпепером было нечто такое», что она приняла это за любовь[342].

Узнав об этом, архиепископ Кранмер, который всегда недолюбливал дядюшку новой королевы, решил разузнать все получше. Вскоре он получил свидетельство Мэри Ласелз, придворной дамы двора герцогини Норфолк. Мэри отлично знала о скандальном прошлом Екатерины. Кранмер тут же бросился к молившемуся в личных покоях Генриху и сообщил ему о том, что супруга его не так чиста, как ему казалось. Король не поверил. Даже если за закрытыми дверями он не мог заниматься сексом с прекрасной юной женой, он все равно ее боготворил. Доказать, что обвинения против нее ложны, он не мог, поэтому приказал начать расследование. И очень скоро доказательства справедливости слухов о том, что Екатерина не была девственна, выходя замуж за короля, были получены.

Шокирующая горькая правда обрушилась на плечи короля, и он послал за мечом, чтобы обезглавить королеву. Потом король разрыдался и обратился к совету с речью о своей несчастной судьбе, которая посылает ему «таких злонамеренных супруг»[343]. Король впал в глубокую депрессию. Влюбленность в Екатерину не позволяла ему разглядеть ее истинную натуру. Поняв же, что она вовсе не была его «розой без шипов», он почувствовал, что его сердце разбито. Чтобы утешиться, он заказал новую серию гобеленов. Генрих всегда любил окружать себя роскошными гобеленами, и за время его правления были созданы сотни этих произведений искусства. Темы гобеленов отражали настроение короля. Собираясь разводиться с Екатериной Арагонской, он заказал «Историю Давида». В разгар Реформации в 30-е годы на гобеленах появлялись различные религиозные сюжеты. Последняя серия оказалась весьма красноречивой — «История Вулкана и Венеры». На случай, если смысл сюжета от кого-то ускользнет, изображенные сцены были окружены морализаторскими надписями, описывающими обманчивую и болезненную природу любви.

В личных покоях король зализывал раны, а его неверная жена и ее придворные дамы были заперты в ее личных покоях. Даже не осознав весь масштаб катастрофы, юная королева поняла, что произошло что-то ужасное. Обычно каждый вечер в шесть часов к ней приходил хранитель королевского стула Томас Хенидж и по поручению короля спрашивал, все ли у нее хорошо[344]. Но тут он не явился. И причина этого вскоре стала ясна. Министры Генриха подвергли королеву и ее дам серьезному допросу. Пока что речь шла только о том, что до брака с королем Екатерина имела сексуальные связи. Но Дерэм, которого допрашивали в Тауэре, показал, что Калпепер «сменил его в сердце королевы». Новости сообщили королю. Узнав, что жена ему изменяла, — да еще с любимым приближенным! — король пришел в такую ярость, что «неожиданно после обеда» покинул Хэмптон-Корт и прискакал в Уайтхолл.

Хотя королева призналась в том, что флиртовала со своим «маленьким, милым дурачком» Калпепером, она твердо отрицала супружескую измену. Но дамы одна за другой стали рассказывать о том, что видели во время летней поездки. Очень скоро стало ясно, что Екатерина погибла. Когда горькая правда вышла на свет, Генрих в отместку конфисковал всю роскошную одежду и украшения супруги. Он приказал, чтобы «господин Сеймур остался здесь [в Хэмптон-Корте] со всеми украшениями и другими вещами королевы, пока она не уедет, а затем привез их сюда»[345]. Тщетно Екатерина умоляла разгневанного мужа «передать ее одежду служанкам… ибо ей нечего даже оставить им в награду»[346]. Просьбы были тщетны. Екатерине остались только простые платья безо всяких украшений — материальный символ ее падения. Счета гардероба показывают, что падшей королеве оставили «шесть арселе… без камней или жемчуга… также множество пар рукавов, шесть платьев и шесть верхних юбок… все без камней и жемчуга»[347].