— Что? — не поняла смысл вопроса.

— Сколько раз при жизни из твоих уст звучало слово «нет»? — резко развернулся, посмотрев куда-то сквозь меня.

— Я … не знаю, — запуталась, пытаясь разобраться в каше, образовавшейся в голове.

— Облегчу задачу. Скольким ты отказала за последний год жизни? — прошел в ванную, даже не удостоив меня взглядом.

Услышала журчащую из крана воду, размышляя над вопросом Хозяина. Зачем ему нужно знать такую ерунду? Да и как я могу помнить каждого отвергнутого мужчину?

— Жду ответа, — вернулся в комнату, вытирая руки об полотенце.

— Я не знаю скольким именно…

— Одному! — прервал Хозяин. — Ты отказала своему жирному боссу, потому что он действительно мерзкий ублюдок.

— Не…, — хотела возразить, но в тот же миг будто прозрела. Я действительно отказала тому уроду, но не может быть, чтобы был только он! Как бы я не старалась вспомнить других, всплывали лишь многочисленные ночи в чужих постелях.

— Скольким ты отказала после смерти? — спускал рукава Хозяин, застегивая запонки.

— Трём жертвам, — села на кровати, натягивая на себя одеяло.

— Жертвы — пушечное мясо, ты не смогла бы выполнить работу, используя перед этим их тела. Ты еще не настолько цинична. Спрошу ещё раз. Скольким ты отказала после смерти? — надел пиджак, поправляя лацканы.

— Только Вам, — опустила веки, не решаясь посмотреть на Незнакомца.

В комнате снова похолодало. Внезапное отступление Хозяина настораживало. Не мог он пойти на попятный, только получив отказ от обыкновенной рабыни. У него определенно было что-то на уме. И это «что-то» мне точно не понравится.

— С этого момента в твоём существовании появляются некоторые правила, — отряхнул брюки, рассматривая что-то на них.

А вот и подвох. Напряглась всем телом, внимательно слушая Хозяина.

— У тебя больше никогда не будет секса.

От неожиданности я подняла голову, не поверив услышанному. Ваал смотрел прямо на меня, его лицо, как и прежде, не выражало совершенно никаких эмоций.

— Никогда — это какой-то определенный период? — не поверила его словам. Он не мог сказать это серьезно.

— Никогда — это вечность, — резко ответил Ваал.

— Α если я нарушу запрет? — прожить целую вечность, съедаемая изнутри желанием, просто невозможно.

— Тогда тот, с кем ты нарушишь этот запрет или хотя бы попробуешь, будет растерзан на твоих глазах тварями из Круатоса. Без надежды на перерождение. А ты продолжишь нести службу своему Хозяину, не забывая о своей вине, — направился к выходу.

— Что с ним? — после слов Ваала о судьбе моих потенциальных любовников похолодела от ужаса, вспомнив о Доре. Как я смогу жить дальше, постоянно вспоминая единственного друга, погибшего мучительной смертью по моей вине.

— Тебя это не должно волновать! — развернул голову, устремив на меня синий колючий взгляд. — Забудь о нём.

Сердце оборвалось, гулко падая в пропасть отчаяния.

— И никогда больше не смей разговаривать со мной без разрешения или смотреть мне в глаза, — сделал последний шаг к выходу, тихо закрывая за собой дверь.

Ваал ушёл, оставив наедине с новой безобразной реальностью, с каждым новым вдохом становившейся невыносимее самого отвратительного кошмара.

Почему все мы так стараемся избегать неприятностей? Боимся преодолевать сами проблемы или все же опасаемся тех чувств, которые они вызывают? Ведь стоит сделать первый шаг на пути рėшения вопроса, и перестаешь видеть колоссальный объем бедствия, наводящего ужас. Мы сосредотачиваемся на этапах выполнения необходимых действий и забываем о панике, предшествующей погружению в работу. Так что же это? Наши мысли, погружающие в хаос сознание и способность нормально жить. Достаточно заблокировать вызывающую панику мысль, запустить механизм поэтапной работы, и тогда проблėма перестанет быть таковой, а превратится лишь в очередной пункт в списке дел.

У меня никогда не получалось жить по этому принципу. Каждая неудача или преграда воспринимались как вселенский заговор. Единственное, что удавалось на отлично — играть роль пофигистки. Всегда легка на подъем, весела, я смотрела на проблемы сверху вниз, как на жалкое насекомое. Именно такой я представала в глазах окружающих. Когда все полагали, что ничто неспособно вывести меня из равновесия и любое событие не более значимо, чем надоедливая муха, напрасно бьющаяся о стекло, в душе я умирала сотни раз, проклиная свою жизнь и мирозданье в целом. Заглушая эту боль, я совершала новые глупости, заставляющие ненавидеть себя еще больше. И эта ненависть росла изо дня в день.

После того, как дверь закрылась, я ждала отчаяния, нападающего исподтишка. Оно словно грызун, недостаточно крупный для наңесения увечий, но достаточно мелкий для проникновения в самые труднодоступные места, куда можно занести инфекцию, убивающую всё живое. Но вопреки моим ожиданиям, в мыслях было совершенно пусто. В груди не кольнуло и не поднялось облако переживаний. Внутри словно образовался вакуум, защищающий меня от собственных эмоций. Наверное, я слишком чётко осознавала, насколько ситуация мне неподвластна. Да и какой был смысл в панике? Что бы она могла изменить? Ничего. Только вкупе с вынужденным неудобством, я сама себя изглодала бы изнутри. Оставалось лишь жить дальше. Могло быть гораздо хуже. Хотя, кого я обманываю? Я просто всё ещё наивно верила в то, что смогу выбраться из-под гнета Хозяина. Осталось только найти лазейки.

Быстро собрав вещи, покинула номер, решив сменить тело где-нибудь на выезде из города.

«Может, направиться куда-нибудь к морю, тогда появится хоть какая-то положительная эмоция. Если меня не упекут в очередной раз в темницу, так и сделаю». Бодро вышагивая по длиңному коридору отеля, представляла солнечные лучи и тёплые ласковые волны, мысленно отдыхая на диком острове.

— Так быстро? — прервал мои мечтания противный голос.

— Мамочки! — подпрыгнула, схватившись за сердце, оборачиваясь к источнику испуга.

— Давай без этих сопливых привязанностей! — фыркнула надзирательница, сморщившись. — Подруги, сестры, матери — это все оставь для кого-тo другого!

— Не хочу ранить твоё эго, но подругой я бы тебя не назвала даже при пытках, — нахмурилась, поражаясь такой самовлюбленности. — Ты меня напугала!

— Оказывается, ты трусиха, — брюнетка подошла ближе, останавливаясь возле дверей лифта. — Хотя, что можно ожидать от такой…, - махнула рукой, обводя вокруг меня.

— Какой такой? — вспыхнула, понимая, что еще немного, и я врежу этой стерве. — Ты слишком много на себя берёшь! Не боишься, что кто-нибудь выбьет твои белоснежные зубки? — сделала шаг к девушке, останавливаясь. Наши лица разделяли всего несколько сантиметров.