Ещё одним неприятным моментом, держащим жрицу в немыслимом напряжение, был непосредственно сам «поводок». Эльза прекрасно понимала, что он слишком короткий. Понимала, что если она чуть ускориться или, не дай Бог, споткнётся, то случиться неизбежное. Её голову, да и половину тела в придачу разорвёт на кусочки и разбросает по этому мрачному коридору. Именно из-за этого приходилось старательно подстраиваться под темп шагающего за ней Златоликого. Жрица поёжилась от невообразимого холода, который во стократ усилился после того как с неё сняли нагрудную броню, оставив при этом в одной лишь гарнизонной робе.

Рядом с Эльзой шагал такой же напряжённый и совершенно понурый Фирз. На его шее имелся аналогичный «ошейник». Десятник выглядел подавленным. Его угрюмые суровые глаза смотрели куда-то вперёд, напряжённо вглядываясь в бесконечно-чёрный мрак холодного коридора.

Судя по его осторожным и каким-то неторопливым шагам, Фирз тоже боялся чрезмерно натянуть свой «поводок». Да и это не удивительно. Кто бы не боялся?

Мрачный коридор, слабо освещаемый роняющими искры факелами, казался бесконечным. Пахло жжёной смолой и дымом, а еще, каким-то, присущим только лишь этому месту запахом. Тишину холодного коридора нарушали лишь приглушённые толстыми стенами взрывы. Удары Даминионской авиации становились всё яростнее и ожесточённее. Цитадель дрожала, словно билась в предсмертной агонии. С потолка непрерывно сыпалась пыль и песок. В этой дрожащей вибрации, что охватывала стены во время непрерывной бомбардировки, всё чаще и отчётливее слышался глухой, низкочастотный гул. Гул, который тяжело было с чем-то спутать. Гул, который не обещал ничего хорошего и сулил лишь неотвратимую гибель. Это было ничто иное как обрушение стен неприступной Твердыни. Прочнейшие и невероятно толстые стены сначала покрывались глубокими и протяжёнными трещинами, затем единичными пробоинами, а после и вовсе рассыпались в прах, хороня под собой обороняющихся и открывая проход бесконечным вражеским ордам. Гибель неотвратима. Это понимали все, кроме фанатичной Эльзы Рик. Наивная девчонка была уверена, что скоро должна прибыть обещанная Болдуином армия. Прибыть и переломить ход боя. Но, к сожалению, у короля были другие планы.

Противного крысиного писка уже давно не было слышно, что тоже являло собой весьма скверный, недобрый знак. Грызуны бегут из крепости. Бегут, предчувствуя неотвратимо грядущий катаклизм, готовый уничтожить их дом. Превратить его в пыль, в прах, в выжженное пепелище. Размышляя о крысах, юная жрица невольно вспомнила дезертировавшего Фердинанда и его новоиспечённую бригаду. Они бежали из крепости. Бежали точно так же как сейчас бегут эти мерзкие грызуны, в попытке спасти свою никчемную, облезлую шкуру.

«Интересно, куда же эти поганые дезертиры направятся?» — отстранённо размышляла жрица, осторожным движением стряхивая с головы осыпавшуюся с потолка пыль.

— Трое на входе, обеспечьте прикрытие. Двое со мной, — послышался тихий, монотонный голос из-за спины, по всей видимости, принадлежащий Златоликому.

— Да, босс! — моментально последовал ответ одного из сопровождающих его змееголовых.

Эльза недобро покосилась на своих пленителей, всем своим видом давая понять сколь сильно они ей неприятны.

Шагающей за ней Ёрмунганд встретил её своими недобро мерцающими во мраке визорами. Его золотая маска, стилизованная под жутковатого вида змеиную голову, угрожающе раззявившую клыкастую пасть, отдавала бездушным холодом и казалась жрице настолько зловещей и пугающей, насколько вообще может таковой быть скрывающая лицо маска.

А самое неприятное, пожалуй, было в неведенье того, что же таиться под этой самой маской. Быть может насмешливая улыбка и полный призрения взгляд? Или суровое, лишённое эмоций лицо? В прочем, Эльза невольно склонялась к первому варианту и от того всё сильнее в её душе бурлила и клокотала ярость. Ярость, слившаяся в каком-то диком симбиозе с едкой обидой и невыносимым чувством страха.

За спиной, на толстом переброшенном через плечо ремне, Златоликий нес свою угрожающую винтовку, при этом крепко сжимая в руке «поводки». В другой руке у него был тот самый загадочный «посох», лепестки которого по-прежнему пульсировали голубоватым сиянием. В прочем именно из-за этих лепестков посох сейчас напоминал Эльзе ни что иное как зонтик. Причудливый и нелепый зонтик, покрытый шестерёнками, поршнями, проводками и системами гофрированных трубок сочащихся конденсатом. Златоликий опирался на посох при каждом движение, словно старик, не способный сделать без этого приспособления ни шагу. Но едва ли он был стариком. Его тело покрывали тугие чёрные лоскуты непонятного и плотно замотанного тряпья. Тряпьё облегало его руки, торс и шею, пряча под собой очертания крепкого мышечного рельефа. На груди, поверх тряпья, имелся сомнительной прочности бронежилет. Бронежилет способный остановить разве что шальной осколок или пулю малого калибра, да и то на излёте.

— Далеко ли нам ещё до главного зала, миледи? — из под золотой маски пробился низкий и какой-то шипящий голос. Голос этот был тихим и монотонным, пугающим и таящим в себе нечто нечеловеческое и чуждое. Нечто, что очень сложно объяснить, но легко почувствовать. Мурашки волной пробежали по всему телу юной жрицы, от чего она невольно вздрогнула.

— Уже скоро. Совсем скоро, — злобно бросила девушка, продолжая недобро коситься на золотую маску.

Её юное личико было до предела напряжено. Насупившиеся брови заставили гладкий до сего момента лоб покрыться редкими морщинками. Блестящие глазки пылали ненавистью и нетерпимостью. Розовые губки сморщились и чуть вытянулись. Маленький носик возмущённо сопел. Смахнув рукой упавшие на лицо пряди своих жёлтых волос, Жрица отвернулась от ненавистного Ёрмунганда и вновь принялась вглядываться во мрак коридора.

Снова раздался хлопок, и стены умирающей цитадели в очередной раз вздрогнули сотрясаемые каскадом сокрушительных взрывов. И снова на головы шагающих по коридору людей посыпалась пыль. Эльза с каким-то звериным рычанием заново принялась стряхивать её со своих, уже изрядно растрёпанных к этому времени, волос.

— Надеюсь, у Вас есть план, леди Рик? — с раздражением в голосе и осуждением во взгляде спросил шагающий рядом Фирз.

Десятнику совсем не нравилось то, во что они вляпались и он мечтал поскорее обрести свободу. Мечтал, но при этом с сожалением осознавал, что сделать это в его нынешнем положение будет очень не просто.

— Заткнись, пёс! — блеснув полнящимися яростью глазками, бросила Эльза.

Фирз ничего не ответил, лишь недобро усмехнулся. Следующие несколько минут они шли молча. В непроглядном мраке, что раскинулся в том конце коридора, куда они следовали, постепенно начали прорисовываться слабо-различимые контуры массивных двухстворчатых дверей. С каждым последующим шагом, сделанным в их направление, эти контуры становились всё чётче и определённее. Величественные, высокие двери из цельной серебряной основы были плотно покрыты символами и письменами. В центре, разделённая пополам, по половинке на каждую из двух соответствующих дверных створок, имелась огромная и чуть выступающая христаграмма. Христограмма эта была покрыта золотом и неизменно усыпана слабо-различимыми с этого расстояния письменами. Охраны, что прежде всегда дежурила у входа в главный зал, не было. Видимо все гвардейцы, кто ещё мог держать в руках оружие, уже ждали Епископа там, за этой величественной дверью. По мере приближения к вратам, за которыми скрывалась вся мощь её последнего арьергарда, Эльза Рик испытывала неописуемой силы трепет. Трепет перед тем, что ждёт её по ту сторону врат. Да и сами врата, что были столь высоки и широки, невольно заставляли её разыгравшееся воображение рисовать причудливые картины и сцены, что запросто могли происходить здесь в те незапамятные времена, когда Эдем горел в пламени Вечной Войны. Она явственно представляла себе могучего Владыку небес, смерено сложившего за спиной свои белоснежные крылья и горделиво, уверенно входящего через эти врата в лоно просторного, парадного зала. Зала, где его уже ждут несокрушимые и бесчисленные когорты «небесного щита».