– Хм, леди, а оплатить покупку, – парень выделил голосом слово «покупку», – вы в состоянии?

– Войт! – воскликнула девушка, но не кинулась к прилавкам, а продолжала так же выжидающе смотреть на меня. Слова и поступки – разные вещи.

Я коснулась пояса – кошелька конечно же не было, как и пары пузырьков с компонентами. Они-то зачем понадобились грабителям? Или их прихватили просто так, заодно с кошельком? На миг меня охватила паника, потому что петля для шпаги оказалась пуста. Но спустя секунду увидела рапиру на полу, там, где еще недавно лежала я. Ни парень, ни девушка не сделали попытки поднять оружие, видимо, уже знали, что это такое. Еще к потерям, кроме сапог, кошелька и флаконов, можно было причислить эмблему Академикума, которую один из грабителей сорвал с моего пальто.

– Могу выписать чек, – предложила, нащупав в кармане книжку. Какие, однако, умные пошли разбойники: знают, что в их руках это не более чем блокнот для записей, да и то наверняка бесполезный, так как писать они не умеют. Может, поэтому и не взяли? Брат с сестрой выразительно переглянулись, а я добавила: – На двойную сумму.

Девушка улыбнулась и бросилась к прилавку выставлять сапожки – красные, белые, коричневые, на тонком каблучке…

– На сплошной подошве, пожалуйста, – попросила я, поднимая рапиру. – Кто-нибудь знает, где находится портовый острог?

– Я знаю, – неожиданно ответил хриплый голос. Стоящий у задней двери Ули обвел рассеянным взглядом лавку и, покачнувшись, ухватился за косяк. Было видно, что пил он с того самого момента, когда мы с Крисом покинули мастерскую.

– Леди, простите меня, но вас слишком сильно ударили по голове. – Девушка подала мне две пары сапог, из белой и черной кожи. – Еле ноги унесли и снова куда-то в ночь собираетесь…

– Мне нужно в портовый острог, – прервала я ее, глядя на мужчину. – Расскажите, как… Проводите меня. Я заплачу. Втрое! – Мастер продолжал смотреть так же мутно, и я обреченно добавила: – Сколько скажете. Они забрали Криса, а у него нет времени. Совсем нет! Пожалуйста…

Парень поднял брови и обменялся взглядом с сестрой. Кожевенник отмер, шатаясь, прошел мимо, открыл дверь лавки и вывалился на улицу.

– Берите белые, – коснулась рукава девушка. – Войт отвезет вас на постоялый двор.

В приоткрытую дверь залетали редкие снежинки и тут же, упав на пол, таяли. Мастер Ули постоял над сугробом, наклонился, зачерпнул пригоршню снега и вытер лицо.

– Войт, запрягай сани, – сказала девушка. – Хоть и недалече, а лучше доехать, не искушать богинь.

Я села обратно на стул, лихорадочно думая, что же делать? Есть ли шанс найти на постоялом дворе извозчика, который согласится отвести девушку ночью в тюрьму? Может быть, но я по-прежнему не могла придумать, что делать дальше. Бродить под стенами, как неприкаянная душа? Девы, дайте ответ!

– Да, запрягай, – сказал возвратившийся в лавку кожевенник. Взгляд мужчины обрел хоть какое-то подобие нормального. – Я отвезу леди в острог.

– Дядька Ули, – застонал парень.

– Молчать, – прохрипел тот и уже мне скомандовал: – Идем, пока я не передумал.

Я торопливо натянула сапоги, даже не обратив внимания на цвет. Они были чуть велики и немного болтались, но сейчас это казалось мелочью. Обулась и бросилась следом за кожевенником в подсобку, очень боясь, что мужчина передумает или упадет на ближайший тюк с обрезками и заснет, забыв, что и кому пообещал.

– Леди, – остановил меня возмущенный крик.

Войт выразительно потер большой и указательный пальцы. Я схватила с конторки карандаш, пристроила чековую книжку на угол ближайшей витрины. Девушка, показала мне три пальца, и я тут же выписала вексель на три золотых. Криво, косо, торопливо, так, что зачарованной бумаге потребовалось несколько секунд, чтобы позеленеть и признать подпись подлинной.

Ветер бил в лицо, нежно пощипывал кожу и откидывал растрепанные волосы назад. Словно боясь, что кожевенник передумает, я не задала ни одного вопроса – ни когда запрягали лошадей, ни когда выводили сани из сарая. Я сидела, спрятав озябшие руки в рукава, и молилась Девам, бестолково и сумбурно. Голова начала побаливать, то ли от холода, то ли от удара… а может, от плохих мыслей?

Под полозьями скрипел снег, освещенная фонарями улица осталась далеко позади, мохноногая лошадка свернула к району портовых складов. Тени в подворотнях, изредка выползавшие на дорогу, тут же исчезали, мужчина правил молча и практически не смотрел по сторонам.

– Спасибо, – пробормотала я, глядя на его спину. Порыв ветра унес слова в темный переулок, но кожевенник услышал.

– За что его взяли серые? – гулко спросил он, качнувшись.

– За… – Я замялась, мужчина обернулся. Сивухой от него разило просто убийственно. – За то, что сломал ювелиру Киши ногу, – решила не врать. – От него мы и узнали про вашего брата.

Широкие ладони сжались, а потом медленно разжались.

– Если бы не слово, что я дал брату, сам бы этому ювелиришке кое-что сломал и ногой не ограничился. Но! Пошла! – Ули отвернулся, хлестнул вожжами, кобыла пошла резвее. – А серые, значит, парня в острог уволокли. Отродясь пользы от этих псов не было. Сколько у него осталось? День? Два? Неделя?

– Десять дней, – ответила я и вдруг поняла, какая это ничтожно малая цифра.

Здание портового острога выстроили на берегу Зимнего моря. По форме оно походило на подкову с овальным внутренним двором и двумя одинокими деревьями с изувеченной корой. Узкие окошки скорее напоминали норы серых наек, что гнездились на одном из утесов Кленового Сада. Бурый камень стен и смотровые вышки, сейчас почему-то пустые.

Кожевенник остановил сани. Слезала я, честно говоря, неохотно. Сама затрудняюсь сказать почему. Дальнейшего плана действий как не было, так и не появилось. Девы остались глухи к молитвам. Я сделала шаг вперед. За спиной фыркнула лошадь.

Внутренний двор был пуст и засыпан снегом. Никаких следов, кроме моих. Деревья качали голыми ветками. Красноватая Иро, самая большая из лун, заливала округу алым светом. У горизонта замерла белая Эо, самая маленькая. Значит, Кэро сейчас над Тиэрой. Три луны – глаза богинь, оставленные Девами наблюдать за людьми.

Если вы меня слышите, пожалуйста, помогите!

Я поняла, что стою перед облупившимися деревянными дверьми и смотрю на небо, пряча нерешительность даже от самой себя.

Подняв руку, ухватилась за проржавевшее кольцо и ударила. Первый раз тихо, второй – громче. Заскрипел снег под полозьями саней, я не стала оборачиваться. Раз Ули решил уехать, это его право, он и так сделал больше, чем мог.

Скрипнуло железо, и на уровне глаз открылось маленькое окошко. Я увидела небритую скулу, а потом слезящийся, с красноватыми прожилками, глаз.

– Чего надоть? – спросил «глаз» надтреснутым дребезжащим голосом.

– Я… я хочу увидеть заключенного!