Гуро повысил голос:

– Адам Мирославович, я не стану считать до трех и тянуть время иными способами. Вам, несомненно, доложили, какие разрушения способна причинить одна ручная граната военного образца. Дверь вышибет к чертовой матери, вас размажет по стенке, а если нет, то очень скоро здесь все будет охвачено пожаром, в котором вы испечетесь, как гусь в жаровне. Если у вас есть яблоки, можете обложиться ими. Я поджигаю фитиль, – он чиркнул спичкой.

– Мне нужны гарантии! – раздалось из-за двери.

– Я не намерен с вами торговаться! Николай Васильевич, отправляйтесь в ледник, а я за вами. Быстрее!

Дверь отворилась, оттуда появился тот самый бледный господин, которого Гоголь повстречал перед похоронами в доме городничего. Сообразив, что его выманили обманом и никакой бомбы у преследователей нет, он сделал попытку юркнуть обратно, но Гуро уже поймал его за волосы, заставил поднять лицо, а потом впечатал туда колено.

Удар заставил Верховского выронить маленький пистолет, который он прятал в рукаве. Гуро поднял пистолетик и бросил Гоголю.

– Рад вас видеть, сударь, – насмешливо сказал он Верховскому. – Вы даже не представляете себе как. Боюсь только, наше знакомство не доставит радости лично вам. Так что не обессудьте.

Он заехал поляку ногой в ухо, затем вздернул за шкирку и повел к выходу.

– Фи, сударь! Дурной тон! – прогнусавил Верховский, из ноздрей которого струилась кровь. – Только последний подонок поднимает руку на пленного.

– Я бил вас исключительно ногами, Адам Мирославович, – саркастически возразил Гуро. – И это лишь малая плата за все, учиненное вами сначала в Польше, а потом здесь, в Бендерах. Вы заклятый враг моей отчизны, и я оставляю за собой право обращаться с вами соответственно. Живее переставляйте ноги, мерзопакостный вы человек! Не то придется подгонять вас пинками.

Все трое поднялись в комнату с откидным столом. Кровотечение у Верховского не унималось. Гоголь усадил его на пол, посоветовал запрокинуть голову и приложить к переносице кусок льда, предусмотрительно прихваченный в мертвецкой.

– Это все материал для ваших гнусных опытов? – осведомился Гуро, оседлав стул и нависая над пленным. – Я имею в виду покойников в погребе.

– Я всего лишь учусь, – проговорил Верховский, плюясь и шмыгая носом. – Магия – непростое ремесло. Что касается трупов, то они необходимы мне для медицинских целей. Я исследования провожу, ясно вам?

– А чем занимался весь этот вооруженный сброд в вашем доме и деревне?

– Произошел бунт, – ответил поляк гнусаво. – Крепостные искали меня, чтобы убить, как убили мою незабвенную супругу. Я прятался от них в подвале.

– Маргарита убита? – вырвалось у Гоголя. – То есть баронесса фон Борх, конечно...

– Несчастная Маргарита, – запричитал Верховский, обхватив себя руками за голову. – Негодяи, должно быть, глумились над нею, перед тем как утопить.

– Вы это видели, сударь? – быстро спросил Гоголь, перед внутренним взором которого предстал образ прекрасной женщины с печальными бархатными глазами.

– Нет, сударь. Но, прячась в кладовой, я слышал разговоры убийц. Я совершенно уверен, что бедняжка погибла. Не знаю, как мое сердце до сих пор не разорвалось от горя!

– Прекратите этот театр, Адам Мирославович! – громыхнул Гуро. – Актерские ужимки вам не помогут. Я намерен добиться от вас правды, а я всегда добиваюсь того, чего хочу, можете быть уверены. Поэтому, вместо того чтобы устраивать здесь спектакль, выкладывайте все начистоту. Кто вместе с вами занимался подделкой документов умерших? Где полный список всех лиц, получивших новые фамилии? Кто, кроме господ Черногуба и Тукова, состоял с вами в сговоре? Да, и не забудьте про свои вивисекционные и гальванические упражнения, пан Кашмарек. Это лишь часть вопросов. Остальные будут заданы в ходе расследования. Его поручено проводить мне. Вам известно, кто я такой?

– Цепной пес графа Бенкендорфа! – прошипел Верховский, потерявший самообладание. – Ненавижу вас! Всех вас ненавижу! Жаль, что вам удалось уцелеть.

– Вот и первое признание! – провозгласил Гуро. – Вы слышали, Николай Васильевич? Арестант только что признался в совершенных покушениях. Да по вам виселица плачет, Кашмарек.

– Ни в чем я не сознавался! И никакой я не Кашмарек, ясно вам? Я не преступник, а законопослушный бессарабский помещик, задержанный вами безо всяких на то оснований. Я буду жаловаться! Напишу на имя самого государя.

– А ему больше заняться нечем, как жалобы всяких мерзавцев читать, – пробормотал Гуро. – Николай Васильевич, голубчик, пока я сторожу этого господина, сорвите с окна штору и дайте мне вон тот шелковый шнур, которым она снабжена. Не сочтите за труд. Я тут упомянул виселицу и подумал: «А чего тянуть?» Не желает преступник раскаиваться, и не надо. Не будем настаивать. Если господин Верховский захочет сознаться в содеянном, то сознается. Нет так нет. Правда, господин Верховский?

Вместо того чтобы обрадоваться предоставленной ему свободе действий, пленник заметно напрягся. И, как увидит читатель дальше, было от чего.

Глава XXVII

Шнура хватило и на петлю, и на то, чтобы крепко- накрепко связать руки Верховского за спиной. Теперь, беспомощный и с веревкой на шее, он стоял на стуле, который, в свою очередь, был установлен на столе.

Дело происходило в соседней комнате, которая до учиненных в поместье бесчинств служила столовой. Ее Гуро выбрал наугад, но, как оказалось, очень удачно. В буфетах и прилегающей кухне нашлось чем подкрепить силы. Таким образом, пока Верховский балансировал на стуле, наши герои получили возможность поесть что бог послал. А послал он им дырчатого сыру, кольцо копченой колбасы, черную краюху ржаного хлеба и совсем уж затвердевшую французскую булку, которую приходилось размачивать в воде. Громоздились также на подносе виноградные кисти и румяные, пахнущие свежестью яблоки, так что подзакусить было чем.

Не глядя на Верховского, Гуро с аппетитом уплетал посеченную на кольца колбасу и делился с Гоголем своими знаниями.

– Теперь, мой друг, вы воочию увидели, что собой представляет та самая темная сила, которая совершенно оправданно вызывала у вас отторжение. Ваша ошибка состояла в том, что к силе этой вы относили меня и ведомство, которое я имею честь представлять. Надеюсь, теперь ваше заблуждение развеяно. Вы и я сражались плечом к плечу и преследовали одну цель. А именно: уничтожение этой пакости... – Гуро указал куском булки на пленника.

Верховский инстинктивно вздрогнул