«Сегодня в Поднебесной царит мир. Благодаря этому благополучному счастливому обстоятельству товары и ценности могут беспрепятственно доставляться в места, удаленные на несколько тысяч ри (по-китайски: ли – около четырех километров – В. А.), хоть морским путем, хоть сухопутным, не опасаясь морских пиратов или лесных разбойников. В городах люди имеют возможность спокойно жить в своих домах. Если самураи, крестьяне, торговцы и ремесленники, каждый на своем месте, будут прилагать усилия к выполнению своего занятия, то они будут жить, ни в чем не нуждаясь». (Карелова Л.Б. Учение Исиды Байгана о постижении «сердца» и становление трудовой этики в Японии. М,. Наука, 2007, с. 290 – В. А.).

Одновременно с похвалами собственной сотворенной богами, населенной потомками богов и оттого божественной стране, обладающей, по мнению, к примеру, Гэнтаку Оцуки и Хироюки Симуры, авторов трактата «Канкай ибун (Удивительные сведения об окружающих землю морях)», всем необходимым для благополучного существования в условиях полной автаркии – «пятью злаками»« (рисом, ячменем, чумизой, бобами, просом) и «пятью металлами» (золотом, серебром, медью, железом, оловом), и потому «имеющей полное основание не оглядываться на других», умами постепенно овладело и сознание того, что правители из дома Токугава совершенно правы в своем убеждении, что от внешнего мира Японии следует ожидать только неприятностей. Европейцы-католики – носители христианства – ставили, с точки зрения японских мыслителей, духовную власть римского папы и его проповедников (преимущественно – иезуитов) выше светской, а это грозило Стране Восходящего Солнца новыми мятежами, доказательством чему считалось Симабарское восстание 1637 года на острове Кюсю, многие сторонники которого были новообращенными христианами. В Китае к власти вместо павшей династии Мин пришла «варварская», «дикарская» маньчжурская династия Цин (родственная чуть не захватившим в эпоху Камакурского сёгуната Японию татаро-монголам), контакты с которой ничем не могли обогатить Японию, позиционировавшую себя уже в качестве Центра мира и законной наследницы, правопреемницы прежней великой китайской культуры. В связи с этим «сёгуны» дома Токугава стали неуклонно проводить политику изоляционизма, отношения с зарубежьем почти прекращаются. Выезд из страны запрещается совсем, въезд в нее разрешается очень ограниченному числу иностранных купцов из Голландии (согласных топтать ногами Крест – символ «подрывного» римско-католического христианства, или пластинку с образом Иисуса Христа – «Дзизусу Кирисито» – либо Пресвятой Богородицы – «Санта Мария Сама»), Кореи и Китая. В этой автаркии Токугавский сёгунат усматривал твердую и надежную гарантию безопасности объединенной, усмиренной и умиротворенной им Страны Восходящего Солнца.

Как уже, наверно, стало ясным уважаемым читателям, сословие японских «боевых холопов» объединяли и сплачивали в единое целое вовсе не чины и звания, не полученные за верную службу владения и прочие материальные блага, и уже тем более не образ жизни (как раз в этом плане различия между «буси» были весьма велики, ведь самураем был и рядовой «буси», и могущественный «сэйитай сёгун»). Всех самураев сплачивало воедино нечто нематериальное, а именно – представление об идеальном «доблестном муже». Всякий «боевой холоп» стремился к единственной достойной человека его рода, круга, происхождения и положения высокой цели – стать таким «доблестным мужем». Долгий и трудный путь к достижению этой высокой цели самурайские идеологи и обозначали уже упоминавшимся нами выше термином «бусидо», «путь воина».

«Бусидо» был основным моральным законом, кодексом идеального поведения воина, руководствуясь которым, жил в этом мире самурай. Можно даже сказать, что «бусидо» со временем превратился в нечто вроде специфической, сугубо самурайской «религии» (если рассматривать «религию» в ее исконном значении, означающим полатыни: «то, что объединяет», «то, что сплавляет», «то, что спаивает воедино»). Все «боевые холопы» державы Ямато старались неукоснительно следовать заветам этой «религии». В каждом отдельном княжестве существовали как общие, так и свои, специфические, правила «бусидо». Прежде всего, всякий «буси» был обязан усвоить три главные, или основные, добродетели:

1. Верность

2. Чувство долга

3. Храбрость.

Отступать от этих главных добродетелей «буси» не должен был никогда и ни при каких жизненных обстоятельствах.

Под верностью кодекс «бусидо» подразумевал самую ценную для самурая добродетель – верность господину (для самурая считалось недопустимым быть слугой двух господ). Ни при каких условиях японский «боевой холоп» не должен был нарушать эту первейшую из всех самурайских заповедей.

В клятве «буси» из упоминавшегося нами выше знаменитого собрания самурайских наставлений начала XVII века «Хакагурэ», говорится:

«Где бы ты ни находился, в горах или под землей, в любое время и везде мой долг обязывает меня охранять интересы моего владыки. Это – становой хребет нашей веры, неизменной и вечной».

Второй главной добродетелью всякого «боевого холопа» кодекс «бусидо» считал чувство долга. Это понятие объединяло в себе несколько моральных заповедей и, прежде всего, долг самовоспитания, требовавший от каждого самурая:

1. Честности («боевому холопу» нельзя было лгать, злословить, совершать бесчестные поступки)

2. Непритязательности (презрения к роскоши, деньгам, прочим жизненным благам)

3. Приличия (соблюдения принятых этических норм, скромности и невозмутимости, строгости и сдержанности в чувствах).

Понятие чувства долга подразумевало не только обязанности «боевого холопа» по отношению к себе самому, но и обязанности по отношению к другим. Это означало, что самурай обязан:

1. Ни перед чем не отступать при исполнении своего долга

2. Быть полезным своему господину

3. Быть почтительным к своим родителям

4. Быть великим в милосердии.

Помимо верности и чувства долга, третьей главной добродетелью «боевого холопа» была храбрость. Под храбростью понималась не только отвага и личное мужество «буси» на поле боя и вообще в военное время, но и бесстрашие в мирной, обыденной жизни. Этот весьма почитаемый в Стране Восходящего Солнца принцип был еще древним китайским философом Кун Фуцзы, или Кун Цзы («учителем Куном», именуемым европейцами Конфуцием, и жившим предположительно в 552–479 годах до Р.Х.) облечен в форму следующего постулата:

«Всегда непоколебимо делай правое дело».

Этот конфуцианский постулат, кстати говоря, всецело соответствует главному жизненному правилу всякого христианского рыцаря:

«Делай, что должен, и пусть будет, что будет».

Еще одной доблестью всякого японского «боевого холопа» считалась непоколебимая верность правилу «самурай мало говорит и много делает».

Для истинного «буси» всякое промедление считалось недопустимым. Любой воин был обязан, не задумываясь, заступиться за правое дело, даже если благородный поступок может стоить ему жизни. Ведь, как следует из кодекса «бусидо», «правое дело – все, жизнь – ничто».