– Это одно из применений совершенных колористов и шаг вверх для тебя, тиреец.

Дверь отворилась, и вошел командир Железный Кулак.

– Это что еще? – спросил он.

– Мы только что закончили испытание соискателя, – сказала магистр Ариен. – Он полный суперхромат!

– Вы тратили время с карточками? Мне плевать, какие цвета он различает, я хочу знать, что он может извлекать. Где тот идиот-испытатель, с которого я начал? Я велел ему пропустить Кипа через Трепалку.

– Вы отправляете неподготовленного соискателя в Трепалку? – спросила госпожа Варидос.

– Погодите, так это не Трепалка? – спросил Кип.

– А ты чувствуешь трепку? – спросил Железный Кулак.

– Вы отправляете неподготовленного соискателя в Трепалку? – снова повторила госпожа.

– Он уезжает утром. Призма хочет знать его способности перед их отъездом.

– Это совершенно не в порядке вещей, – сказала старуха. – Кто он?

– Я вообще-то здесь, – раздраженно сказал Кип.

– В порядке или нет – не важно, – сказал Железный Кулак. – Вы с магистром можете помочь в испытаниях или нет?

– Я? – встревожилась магистр Ариен. – Не думаю, что…

– Мы можем это сделать, – начала госпожа.

– Хорошо, тогда… – сказал Железный Кулак.

– …но сначала я требую сказать, кто он.

– Я здесь! – напомнил Кип.

– Не повышай на меня голос, парень! – Старая карга помахала костлявым пальцем у него перед носом.

– Кто ты, мальчик? – спокойно спросил люксократ Черный, хотя разговор продолжал накаляться.

– Я бы предпочла не помогать с Трепалкой… – говорила Ариен.

– Не в вашем положении выдвигать требования, госпожа… – говорил старухе Железный Кулак.

– Я Кип Гайл! – крикнул Кип. – Я бастард Гэвина Гайла, Кип.

Тишина.

Кип переводил взгляд с одного лица на другое. Люксократ Черный был просто ошарашен. Магистр Ариен была потрясена так, что готова была удариться в слезы. Командир Железный Кулак выглядел раздраженным, а госпожа Варидос странно довольной.

– Ага, – сказала она. – Тогда мы немедленно начнем Трепалку. Девочка, – приказала она Ариен, – подготовь комнату. Вызови испытателей. – Она посмотрела на Кипа. – Тогда, возможно, в конце концов ты будешь не садовником.

Да пошла ты в жопу, сказал Кип. Но только про себя.

Лив Данавис преодолевала последние ступеньки к вершине Хромерии, нервно озираясь. Она возглавляла короткую череду однокашниц, неуклюже высоко понимая свой стул, чтобы не споткнуться. Поначалу она думала, что терраса пуста, затем увидела его. Свою цель. Свой последний шанс.

Призма стоял прямо на краю, перегнувшись и глядя мимо красной башни на корабли в Сапфировой бухте. Хотя Гэвин Гайл был в буквальном смысле вдвое старше семнадцатилетней Лив, на фоне полуденного солнца он смотрелся красиво. Узкая талия и широкие плечи, бугрящиеся мышцами руки в поднятом рукаве. Его медные волосы развевались на ветру.

В нем странно сочетались необычные даже для высших домов Семи Сатрапий рыжие волосы и – вместо веснушчатой кожи Кровавого Леса – смуглая кожа. Может такое быть? Может этот человек быть отцом Кипа?

– Лив! Шевелись! – прошипела Венна.

Лив вздрогнула. Она остановилась прямо на верхней ступеньке, загородив остальным дорогу. Девушка покраснела и заторопилась вперед. Она знала, что если рассеянная Венна что-то замечает, дело плохо. Отлично. Лив приготовилась к выговору. Если не от магистра Златошип, то уж точно от менее дружелюбных девиц в классе.

Когда все шесть девушек заняли свои места – в классе не было мальчиков, – Призма заметил их. Он оттолкнулся от края и подошел к переднему ряду. Как если бы они сидели в обычном классе – хотя, по счастью, времена штудирования толстых книг по большей части подошли к концу – Лив заняла место во втором ряду, Нищенка рядом с подружкой Венной Рассеянной Художницей и Араной Просто-Купеческой-Дочкой. Девочки, которые олицетворяли красоту, богатство, связи, знатность, опрятность и даровитость в трех своих персонах заняли передние стулья, как то и требовалось всегда. Магистр Златошип, едва ли на три года старше своих учениц, делала все, что эти девочки хотели.

Гэвин Гайл встал перед классом.

– Привет вам, ученицы, – сказал он. Это было традиционное приветствие наставника.

– Привет вам, магистр, – в один голос ответили они, не раздумывая, по нужному ли титулу они к нему обращаются. В конце концов, он же Призма.

– Хорошо. – Гайл усмехнулся одним уголком губ. Оролам, а он ничего! – Сегодня я просто магистр. А вы только искорки.

– Сверкунчики, – не задумываясь поправила Лив.

Она сжалась на своем стуле, когда магистр Златошип зашипела, и все девочки недоуменно уставились на нее. Поправить Призму! Да он может назвать белое черным, и все будут улыбаться и кивать. Но он не выглядел раздраженным. Он просто смерил Лив долгим взглядом своих тревожащих призматических глаз.

– Ах да, – сказал он. – Ну, раз вы продвинутые студенты, полагаю, у вас есть ко мне вопросы? Как тебя зовут?

– Меня? – спросила Лив. Конечно меня, он же на меня смотрит. – Э, Лив.

– Элив?

Она еще сильнее покраснела.

– Аливиана. Лив. Лив Данавис. – Она добавила последнее в надежде, что он заметит? А иначе она сказала бы просто Лив? Или она пытается втереться в доверие, как хотят ее рутгарские хозяева?

– Молодец, – прошипела Красотка с переднего ряда. – С третьей попытки.

– Ты родня генералу Данавису?

Лив сглотнула.

– Да. Он мой отец. – Вот это и случилось. Молодец, Лив.

– Он был хорошим человеком. – Он сказал это так, словно искренне почитал человека, ответственного за гибель стольких его сторонников.

– Он был мятежником. – Она не могла скрыть горечи. Горечи за то, что ее отец потерял все на войне, включая ее мать. За то, что она всегда будет не такой, как все. За то, что ее отец никогда не рассказывал о Войне Ложной Призмы, никогда даже не пытался оправдаться за то, что оказался не на той стороне.

– И немногие из мятежников были хорошими людьми, что делает твоего отца еще более выдающимся. У тебя есть вопрос, Аливиана?

Предполагалось, что подготовят вопросы все студенты, но Красота, Богатство и Связи в первом ряду были первыми всякий раз, как класс встречался с важными извлекателями, так что Лив не ожидала, что у нее будет шанс задать свой. Она замялась.

– У меня есть вопрос, – сказала Красота. Настоящее имя ее было Ана, и она азартно подалась вперед, скрестив руки под грудью. На вершине Хромерии было достаточно тепло, но Ана наверняка мерзла, с учетом того, как мало прикрывало ее платье. Сочетание раздражающе беспечной природной красоты Аны, коротких юбок и глубокого выреза редко ускользало от внимания магистров.