Чтобы организовать полноценный визуальный контроль за всеми подступами к селу, даже по самым скромным подсчетам, понадобятся как минимум восемь пар зорких глаз, вооруженных бинокулярными линзами. Целое отделение. Отделения, к величайшему сожалению, в моем распоряжении не было…

Эх, моих бы ребятишек сюда! Хотя бы с десяток! Отследить этого козла, резво вломиться туда, куда он ездит, разобраться там со всеми подряд, а потом на его машине прикатить на территорию полка поздно ночью и задать этим «мордасам» жару… Ммммм-даааа… Мечты идиота.

Увы, я мог располагать только сам собой — использовать в качестве наблюдателя-разведчика близорукого Тэда можно было с таким же успехом, как выдергивать задницей гвозди…

У меня хватило ума попросить Имрана сопроводить нас до «Лендровера» — якобы чтобы взять кое-что из вещей. В процессе этого мероприятия я умудрился незаметно сунуть в сумку запасной моток нейлонового троса от лебедки с трехпалой кошкой на конце и благополучно протащил эту сумку в «изолятор».

Когда же мы наконец-то захлопнули за собой калитку и остались одни, я опрометью бросился в дом и с лихорадочной поспешностью занялся приготовлениями к предстоящей экскурсии. Спустя три минуты я стоял во дворике, переодетый в сбой спортивный костюм, с повязанной на шее косынкой, сварганенной из разодранной мною футболки Тэда (он об этом не знал), перемотанный тросом с кошкой на конце, с ножом на поясе и биноклем на груди. Этакий Рембо чеченского разлива. Да, в руках у меня еще были табурет и одеяло, содранное с соседней кровати.

Тэд в этот момент закончил плескаться под умывальником и, разогнувшись, недоуменно вытаращился на меня.

— На моей кровати я уложил вещи под одеяло — сделал имитацию спящего человека, — сообщил я Тэду. — Это на всякий случай, если вдруг кто-нибудь припрется. Понятно?

Надо отдать британцу должное. За время нашего совместного путешествия он некоторым образом адаптировался к моим выкидонам и более не ронял челюсть на пол. В этот раз Тэд пару раз причмокнул губами, покачал головой и спросил:

— Что, началось?

— Пока нет, — успокоил я коллегу. — Пока я только желаю понаблюдать за объектом. Приду утром. Если что, ты ничего не знаешь. А если будет совсем невтерпеж — объяснишь им, что я пошел поискать себе женщину в каком-нибудь селе.

— Они не понимают по-английски, — благоразумно поправил меня Тэд. — Как я объясню?

— Жестами, коллега, жестами, — успокоил я его. — Ну все, табурет потом поставишь на место, одеяло вытряхнешь и заправишь. Пока. — Проинструктировав британца подобным образом, я обошел дом, приставил к стене табурет, накинул на верх забора одеяло и легко пролез под масксетью наружу.

Систему охраны лагеря я раскусил еще в первый день нашего пребывания в полку. Хотя Вахид и надувал щеки, утверждая, что ни одна мышь за его периметр не проскочит, ничего сложного она из себя не представляла и была легко преодолима. При творческом подходе к делу.

По периметру территорию лагеря окружала пришпиленная к деревьям «егоза»[12]метра в полтора высотой, в три пакета. С внутренней стороны вдоль этой «егозы» гуляли круглосуточно четыре парных патруля — челночным методом каждый в своем секторе.

Протяженность постов была не менее четырехсот метров, а поскольку периметр имел форму эллипса и хорошо просматриваемая контрольная полоса напрочь отсутствовала, каждый патруль мог одномоментно контролировать лишь незначительную часть своего маршрута — примерно одну треть. Каким местом часовые околачивали груши в ночное время, я даже представить себе не могу. Фонариками в темное время суток на территории лагеря пользоваться категорически запрещалось, а ночные приборы, насколько я успел разобраться, выдавались только на операции.

Собаками в охранных целях здесь не пользовались. «Командир запретил нахождение собак на территории лагеря, — заметил по этому поводу Имран, когда я удивился, отчего это в лагере так тихо. — Собаки по ночам так сильно лают, что могут выдать месторасположение полка. Вдруг вражеская разведка будет отираться где-нибудь поблизости? И потом, командир вообще не любит собак. В детстве его покусала какая-то овчарка, вот и остались впечатления на всю жизнь…»

Пробелы в организации патрулирования с лихвой компенсировали мины, защищавшие лагерь лучше самого бдительного часового.

— Когда лагерь оборудовали, двести ящиков эргэдэшек ушло, — обмолвился сегодня после обеда зам по снабжению Исмаил, когда рассказывал о боевом обеспечении полка. Я взял эту информацию на заметку, хотя и слушал крайне рассеянно.

Четыре тысячи растяжек охраняли лагерь с длиной периметра едва ли более полутора километров. Чтобы пролезть через такую цепь заграждений по высокой траве и густому подлеску, необходимо было иметь фантастически острое зрение, ловкость фокусника и громадный запас терпения — передвигаться пришлось бы приставными шажками, аккуратно отводя руками каждый кустик, каждую веточку.

Ночью соваться в лагерь, кроме как через КПП, вообще не стоило. Разве что в целях самоубийства. В общем, насчет мыши я не знаю, а насчет проникновения в лагерь посторонних людей Вахид мог не волноваться. По земле забраться на территорию полка было невозможно…

Спрыгнув на траву с обратной стороны ограждения изолятора, я осторожно пробрался вдоль пустующих летних классов к посыпанной гравием дорожке, расположенной вдоль периметра, и замер в кустах, натянув на лицо косынку с прорезями для глаз. Очень скоро мимо прошлепали часовые и скрьшись за поворотом дорожки, вернее за кустами.

Без особого труда просочившись под средним пакетом «егозы», я на получетвереньках отполз от ограждения метров на десять, вглядываясь в каждый дюйм травяного покрова, и где-то на девятом метре лишь чудом не напоролся на растяжку, поставленную не по правилам: граната в траве, а второй конец проволоки протянут наискосок, под углом 45 градусов, и закреплен за нижнюю ветку дуба. Вот сволочи! Растяжки положено ставить от колышка к колышку. Бывалый человек знает об этом и внимательно смотрит под ноги, не обращая особого внимания на нижние ветки деревьев…

Решив более не испытывать судьбу, я вскарабкался на следующее дерево и метрах в пяти от земли затаился, переводя дыхание и прислушиваясь. Спустя пару минут часовые прошли обратно, размахивая руками и смеясь — отвратно несут службу! А еще мнят себя образцовыми бойцами… Когда они скрылись за кустами, я размотал трос, надел рукавицы и забросил кошку на ветку соседнего дуба.

— Ну, чтоб тебе долбануться. Сыч! — суеверно пробормотал я и, натянув трос, перемахнул на соседнее дерево. Получилось довольно шумно — кроссовки смачно шлепнули по стволу и со скрипом поехали вниз. Секунд десять я отчаянно скользил подошвами по коре, пытаясь зафиксироваться на слишком высоко торчавшей ветке и шурша при этом, как стая летучих мышей-вампиров. — Вспотев от напряжения, я затаился на дереве и минуты три пытался определить, заинтересовала ли моя возня часовых. Спустя три минуты парочка прошла обратно, даже не удосужившись посмотреть в мою сторону, — я прекрасно рассмотрел их кепки через листву деревьев.