– Что ж, пожалуй, это все, – сказал сержант, пытаясь поскорее натянуть брезент обратно на автомат, но тот каждый раз снова предательски падал. – Нам пора, сэр. Благодарим за сотрудничество. Вы были очень терпеливы.

– Ну что вы, сержант, – довольно сказал некромант, пока офицер подгонял своих ухмыляющихся подчиненных к выходу.

Кабал проводил их взглядом и поправил очки.

– Интереснейшее место этот ваш цирк, мистер Кабал, – раздался из-за спины некроманта голос Бэрроу.

– Спасибо, мистер Бэрроу. – Кабал повернулся.

– Это был не комплимент. Просто замечание: интересное место. Возьмем, к примеру, эту галерею.

– Да, и что же? – Кабал вздернул брови.

– Автоматы. – Бэрроу ткнул пальцем в живые картины. – Все изображают ужас, смерть. А затем мы подходим к последнему, который совершенно случайно оказывается автоматом, выдавшим рецепт яда – по крайней мере так сообщили полиции, – и что мы видим? Самая настоящая комедия. Странно, правда? Вам не кажется, что он здесь лишний?

– Людям нравятся подобные вещи, – повторил Кабал. – Так мне говорят. Его поставили уже в самый последний момент.

– В последний момент. – Бэрроу подошел к дверям и окинул цирк задумчивым оценивающим взглядом. – Не нравится мне ваше шоу, мистер Кабал. Есть в нем что-то неприятное.

– Мы не можем гарантировать, что оно всем придется по вкусу.

– Я не об этом. Когда я еще работал в полиции, то, как и остальные коллеги, полагался на чутье. Порой интуиция меня подводила. Но бывали случаи, когда у меня во рту взаправду возникал неприятный

вкус. Отвратительный вкус. И вот в таких случаях я не ошибался. Однажды я присутствовал на допросе паренька, который проходил свидетелем по делу об убийстве. Обычный свидетель, понимаете? Уважаемый человек, который, может быть, видел что-то относящееся к делу.

– И тут у вас во рту магическим образом возник этот неприятный вкус.

– Да еще какой! И да – парень оказался нашим убийцей. А ведь в тот момент он даже не являлся подозреваемым. Вот что важно. У меня не было причин его подозревать.

– И он действительно оказался вашим преступником? Вы ведь не закрыли дело просто потому, что забыли утром почистить зубы?

– Едва ли даже самый ярый противник полиции, считающий, будто мы постоянно плетем заговоры, поверил бы, что мы сфабриковали дело, закопав четыре трупа на заднем дворе этого мужчины, а затем разбив там сад с альпийскими горками.

– Сад с альпийскими горками? – Кабал задумался. – Пожалуй, это и правда чересчур. Думаю, тут вы правы. Полагаю, когда вы говорите, что мой цирк вам неприятен, вы ссылаетесь на ваши уникальные вкусовые рецепторы?

– Как только я приду домой, то заварю себе чашку крепкого чая в надежде, что ей удастся смыть этот вкус.

– Так и поступите. Возможно, однажды в суде будут принимать доказательства в духе эпикурейцев. Пока же должен с вами распрощаться. Мне бы хотелось хоть немного поспать, если это вообще возможно.

– Всего доброго, мистер Кабал, – ответил Бэрроу и направился в сторону города.

Некромант размеренным шагом двинулся к своему вагону, но стоило Бэрроу скрыться из виду, как Кабал побежал. Запыхавшись, он ворвался в свой офис, отпер ящик стола, взял из коробки с контрактами самый верхний и спрятал его во внутренний нагрудный карман.

– Значит, она все же это сделала? – спросил Хорст – и Кабал подпрыгнул.

– Я тебя не заметил, – сказал некромант, убирая коробку и запирая ящик.

– Я на это и рассчитывал. Она убила ребенка, да?

– Да. Это чудесно, правда? – Кабал осекся. – Я не про убийство, конечно же.

– А я вот не уверен. Полагаю, сейчас ты отправишься к ней и предложишь выход из сложившейся ситуации?

– Таков был план, – подтвердил Кабал.

Ему совсем не понравился тон брата.

Хорст долго смотрел на Иоганна, затем сверился с часами.

– Скоро взойдет солнце. Мы, создания ночи, должны отправляться на покой. День принадлежит вам, создания света.

– Хочешь, чтобы я чувствовал себя виноватым? Не выйдет.

– Мой младший братец только что организовал убийство ребенка. Если уж это не заставило тебя испытать угрызения совести, то я бессилен. Вчера ночью я предлагал тебе покаяться. Извини, виноват. Отец всегда говорил, что я не способен разглядеть безнадежный случай.

– Правда? – Кабал надел пальто. – Как не похоже на папу – он никогда тебя не критиковал.

Хорст поднялся с сундука, набитого шерстяными одеялами, на котором сидел, и Кабал с трудом подавил желание сделать шаг назад.

– Прекрати лицемерить. Ты не можешь каждый раз использовать наше соперничество в качестве отговорки. «Только не надо винить меня за преступления против человека, Бога и природы, которые я совершил. Всему причиной мой идеальный брат». Ни один суд присяжных тебя не осудит. – Хорст улыбнулся и сел. – Хочешь услышать забавную вещь? Когда год назад ты явился ко мне, я был рад встрече. Мой брат все-таки вернулся за мной. Ему, конечно, понадобилось время, чтобы понять, что к чему, но лучше поздно, чем никогда. Да, ты продал свою душу, а я стал монстром, но в остальном все как в прежние времена.

– Теперь ты хочешь сказать, что ошибся?

– Я хочу сказать, что ошибся наполовину. Я неправильно полагал, кто из нас превратился в монстра. Целый год я наблюдал за тем, как ты собираешь подписи на этих контрактах, и ничего не говорил. А все потому, что этим людям и так суждено было попасть в Ад, – неважно, оставят они закорючку на листке бумаги или нет. Некоторые случаи были не столь однозначны, но все же они меня не сильно волновали. Однако эта женщина прошлой ночью. Она ни за что не совершила бы ничего подобного, не подскажи ты ей. Она бы как-нибудь справилась с ситуацией, нашла решение. А теперь она приговорена к вечным мукам вне зависимости от того, подпишет она контракт или нет. Все это – дело твоих рук. Не сомневаюсь, ты придумал для нее выход, на случай если она поставит подпись. Но окажи мне услугу, прошу. Одну услугу? Сделай, что должен, но потом оставь контракт здесь.

Кабал нахмурился.

– Но тогда его не зачтут.

Хорст положил подбородок на руки и посмотрел на брата. Он и не представлял, что Иоганн может быть таким тугодумом.

– В этом весь смысл, – пояснил Хорст.

Кабал взглянул на брата так, словно тот сошел с ума.

– Тогда в этом нет смысла. – Он нацепил шляпу и вышел, захлопнув за собой дверь.

Хорст долгое время смотрел на дверь, затем перевел взгляд на песочные часы. Время почти вышло – в верхней половине оставалось лишь несколько чертовски мелких песчинок.

– Мне жаль, – тихо сказал Хорст самому себе. – Ты даже не представляешь, как мне жаль.