— красный нос!» — «Добро пожаловать, Мороз; знать, бог тебя принес по мою душу грешную». А Мороз пришел совсем не по душу, он принес красной девушке сундук высокий да тяжелый, полный всякого приданого. Уселась она в шубочке на сундучке — такая веселенькая, такая хорошенькая! Опять пришел Мороз — красный нос, попрыгивает-поскакивает, на красную девицу поглядывает. Она его приветила, а он ей подарил платье, шитое и серебром и золотом. Надела она и стала такая красавица, такая нарядница! Сидит и песенки попевает.

А мачеха по ней поминки справляет — напекла блинов. «Ступай, муж, вези хоронить свою дочь». Старик поехал. А собака под столом: «Тяв, тяв! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину женихи не берут!» — «Молчи, дура! На блин, скажи: старухину дочь женихи возьмут, а стариковой одни косточки привезут!» Собачка съела блин да опять: «Тяв, тяв! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину женихи не берут!» Старуха и блины давала, и била ее, а собачка все свое: «Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину женихи не возьмут!»

Скрипнули ворота, растворились двери, несут сундук — высокий, тяжелый, идет падчерица — панья паньей сияет! Мачеха глянула — и руки врозь: «Старик, старик, запрягай других лошадей, вези мою дочь поскорей! Посади на то же поле, на то же место». Повез старик на то же поле, посадил на то же место. Пришел Мороз — красный нос, поглядел на свою гостью, попрыгал-поскакал, а хороших речей не дождался; рассердился, хватил ее и убил.

А мачеха старика торопит: «Старик, ступай, мою дочь привези, лихих коней запряги, да саней не повали, да сундук не оброни!» Уехал старик, а собачка под столом: «Тяв, тяв! Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной в мешке косточки привезут!» — «Не ври! На пирог, скажи: старухину в злате, в серебре везут!» Растворились ворота, старуха выбежала встречать дочь, да вместо нее обняла холодное тело. Заплакала, заголосила, да поздно!

48 Гуси-лебеди

Жили старичок со старушкой; у них была дочка да сынок маленький. «Дочка, дочка! — говорит мать. — Мы пойдем на работу, принесем тебе булочку, сошьем платьице, купим платочек, а ты будь умна, береги братца, не ходи со двора». Старшие ушли, а дочка забыла, что ей приказывали, посадила братца на травке под окошком, а сама побежала на улицу да заигралась, загулялась. Налетели гуси-лебеди, подхватили мальчика и унесли на крылышках.

Пришла девочка, глядь — братца нету! Ахнула, кинулась туда-сюда — нету! Кликала, заливалась слезами, причитывала, что плохо будет от отца и матери, — братец не откликнулся! Выбежала в чистое поле, увидела: метнулись вдалеке гуси-лебеди и пропали за темным лесом.

А гуси-лебеди давно себе дурную славу нажили, много шкодили и маленьких детей крали; девочка догадалась, что они унесли ее братца, и бросилась их догонять. Бежала, бежала — стоит печка: «Печка, печка, скажи, куда гуси-лебеди полетели?»

— «Съешь моего ржаного пирожка, скажу». — «О, у моего батюшки и пшеничные не едятся!» Печь не сказала. Побежала дальше — стоит яблоня. «Яблоня, яблоня, скажи, куда гуси-лебеди полетели?» — «Съешь моего лесного яблока, скажу.» — «О, у моего батюшки и садовые на едятся!» Побежала дальше — стоит молочная речка, кисельные берега. «Молочная речка, кисельные берега, куда гуси-лебеди полетели?» — «Съешь моего простого киселя с молоком, скажу». — «О, у моего батюшки и сливочки не едятся!»

И долго бы ей бегать по полям да бродить по лесу, да к счастью, попался еж; хотела она его толкнуть, побоялась наколоться и спрашивает: «Ежик, ежик, не видал ли, куда гуси-лебеди полетели?» — «Вот туда-то!» — указал.

Прибежала — стоит избушка на курьих ножках, стоит-поворачивается. В избушке сидит Баба Яга — нога глиняная; сидит и братец на лавочке, играет золотыми яблочками. Увидела его сестра, подкралась, схватила и бежать, а гуси-лебеди за нею в погоню летят; нагонят злодеи, куда деваться? Прибежала к молочной речке с кисельными берегами: «Речка-матушка, спрячь меня!» — «Съешь моего киселя!» Нечего делать, съела. Речка ее посадила под бережок, гуси-лебеди пролетели. Вышла она, сказала: «Спасибо!» — и опять бежит с братцем; а гуси-лебеди воротились, летят навстречу. Что делать? Беда! Стоит яблоня. «Яблоня, яблоня-матушка, спрячь меня!» — «Съешь мое лесное яблочко!» Поскорей съела. Яблоня ее заслонила веточками, прикрыла листиками — гуси-лебеди пролетели. Вышла и опять бежит с братцем, а гуси-лебеди увидели — да за ней; совсем налетают, уж крыльями бьют, того и гляди — из рук вырвут! К счастью, на дороге печка: «Сударыня печка, спрячь меня!» — «Съешь моего ржаного пирожка!» Девушка поскорей пирожок в рот, а сама в печь. Гуси-лебеди полетали-полетали, покричали и ни с чем улетели…

А она прибежала домой, да хорошо еще, что успела прибежать: тут и отец и мать пришли.

49. Ивашко и ведьма

Жили-были дед да баба, у них был один сыночек, Ивашечко; они его так-то уж любили, что и сказать нельзя! Вот просит Ивашечко у отца и матери: «Пустите меня, я поеду рыбку ловить». — «Куда тебе! Ты еще мал — утонешь, чего доброго!» — «Нет, не утону; я буду вам рыбку ловить, пустите!» Бабка надела на него белую рубашечку, красным пояском подпоясала и отпустила. Вот он сел в лодку и говорит:

Челнок, челнок, плыви далёшенько!

Челнок, челнок, плыви далёшенько!

Челнок поплыл далеко-далеко, и Ивашко стал ловить рыбку. Прошло мало ли, много ли времени, пришла бабка на берег и зовет своего сынка:

Ивашечко, Ивашечко, мой сыночек!

Приплыви, приплыви на бережочек:

Я тебе есть и пить принесла!

А Ивашечко говорит:

Челнок, челнок, плыви к бережку:

То меня матушка зовет!

Челнок приплыл к бережку, бабка забрала рыбу, накормила сына, сменила ему рубашечку и поясок и отпустила опять ловить рыбку. Вот он сел в лодочку и говорит:

Челнок, челнок, плыви далешенько!

Челнок, челнок, плыви далешенько!

Челнок поплыл далеко-далеко, а Ивашко стал ловить рыбку. Прошло мало ли, много ли времени — пришел дед на берег и зовет своего сынка:

Ивашечко, Ивашечко, мой сыночек!

Приплыви, приплыви на бережочек:

Я тебе