— Кури.

— У меня свои.

Александр закурил привезенную из Союза «Яву».

Гуреев же продолжил:

— Комиссия дивизии осмотрела кишлак. Вернее, сарай и место вокруг него, где и погибло отделение. Именно оттуда оно заметило появление духов и приняло бой, уничтожив десять моджахедов. Осмотрели также путь отхода банды по ущелью, до места ее подъема на хребет. И нигде, ни на одном камне не обнаружили ни капли крови. Согласись, если Волочков был ранен, он наверняка оставил бы след.

— Не скажите! Его могли тащить на плащ-палатке.

— Вряд ли в таком состоянии он был нужен душманам. Впрочем, и это не столь важно.

— А что же важно?

Гуреев выдержал паузу. Затем достал из сейфа какой-то документ. Протянул его старшему лейтенанту:

— Важно то, что произошло дальше, спустя неделю после боя в ущелье, и что отражено в этой сводке. Ознакомься.

Александр взял документ и начал читать.

Сводка была составлена сухо, только факты, никаких комментариев. Из нее следовало, что ровно через неделю после исчезновения Волочкова, перед рассветом группа боевиков, пройдя минные поля со стороны Уграмских степей, приблизилась к внутреннему периметру проволочных заграждений, откуда произвела обстрел аэродрома снарядами безоткатных орудий. Группа была мобильна и, отстреляв боекомплект, ушла обратно в степи. Поднятые вертолеты огневой поддержки обнаружили брошенные вездеходы и уничтожили их. Через сутки, в то же примерно время, боевики, опять-таки беспрепятственно пройдя заслоны минных заграждений, вышли на дорогу Уграм — Аяд и со стороны моста атаковали блокпост. И вновь ушли через минные поля. Далее следовали нападения на автомобильную колонну, на мобильный патруль мотострелкового полка, обстрел самого штаба дивизии и территории парашютно-десантного полка. Последнюю вылазку боевики провели три дня назад, совершив нападение на колонну десантников, следовавших к блокпосту. И опять им удалось скрыться, преодолевая минные заграждения.

Калинин отложил сводку.

Майор спросил:

— Ну как тебе движения духов?

— Нормально!

— Скажи, ранее подобное происходило?

— Нет!

— А Волочков знал схемы расположения минных полей вокруг базы и проходы через них?

— Да! Взводам нашей роты приходилось действовать практически везде в зоне ответственности дивизии. И выходить на задания с разных направлений, минуя минные поля. Каждый офицер батальона и сержанты нашей роты имели схемы расположения этих заграждений!

— Получается, Волочков знал подходы к базе! Это факт. Как факт и то, что после его исчезновения эти знания стали достоянием противника. Вывод?

Александр отрицательно покачал головой:

— И все же я не верю, что Волочков перешел на сторону духов! Как хотите, не верю.

— Но факты?

— Да, факты упрямая штука, но разве от одного сержанта моджахеды Амирхана могли получить информацию о минных полях, которые не перекраивались с весны? Что, в самом штабе дивизии не мог завестись «крот»?

Майор легко согласился:

— Могло произойти и такое. Но согласись, имея данные по заграждениям, ночью самостоятельно найти проходы, расширить их, выйти на позиции, обстрелять цели и уйти не так просто! Без предварительной разведки не обойтись. Ее же духи не проводили, а начинали работу с ходу. Значит, что? Значит, они имели проводника. И появился этот проводник сразу же после исчезновения твоего сержанта Волочкова. Ну, хоть в отношении проводника ты со мной согласен?

Александру ничего не оставалось, как согласиться.

Гуреев произнес:

— Инженерно-саперный батальон в ближайшее время перекроет минные поля. Но этим опасность, исходящая от Волочкова, не уменьшится. Он вполне может быть использован в борьбе против вас же, разведчиков, так как прекрасно знает тактику ваших действий в различных условиях. Батальону поставлена задача принять все меры для нейтрализации предателя, так что скорее всего тебе предстоит охота за ним! А он будет охотиться за тобой. Для него именно ты — главная угроза.

— Да плевать я хотел на него, на его охоту! Лишь бы обозначил где себя, остальное дело техники.

— Ну-ну!

— Один вопрос можно?

— Конечно!

— Дивизия проводила мероприятия в ущельях?

Особист внимательно взглянул на старшего лейтенанта. Его взгляд напрягся. Видимо, не ожидал подобного вопроса, спросил, в свою очередь:

— А ты откуда знаешь о том, что дивизия должна была выйти в ущелья?

Калинин объяснил:

— На пересылке, когда летел сюда, встретился с одним капитаном. С командиром роты второго, по-моему, батальона N-ского полка нашего соединения. А фамилия его то ли Котов, то ли Кротов, зовут Аркадий, можете проверить. Так вот он и поведал мне, как чистили Кидрабское, Арихельское и Аядское ущелья. Правда, особой информацией офицер не располагал, сказал лишь, что его рота обследовала пещеры. Поэтому я и спросил вас.

— Да! Дивизия выходила в ущелья совместно с десантно-штурмовой бригадой. А что?

— Как я понял по действиям духов, особого результата эти мероприятия не принесли?

— К сожалению, да! Амирхан успел отвести свои силы или в Пакистан, или на север.

— Следовательно, его кто-то предупредил о намечающейся акции?

— Этот вопрос без комментариев, Калинин!

— Мне и не надо объяснений. Одно ясно: сержант Волочков о планах войсковых соединений ничего знать не мог. Как не знал о них ни один офицер нашей роты.

— Понял тебя! На этом все. Прошу тему беседы не разглашать! Договорились?

— Да!

В это время в дверь постучали.

Гуреев ответил:

— Входите!

На пороге появился замполит разведбата майор Соловьев. Особист поздоровался с ним за руку.

— Вот ваш командир взвода!

— Он свободен?

— Конечно! Мы поговорили, кое-что уточнили.

— А мне показалось, ваш капитан по меньшей мере желает предъявить Калинину обвинение в причастности к случаю у Караха!

— Это на него похоже! Что ж поделать, раз такой человек? Как говорится, все мы люди, все мы разные!

Замполит уточнил:

— Так мы поехали?

— Счастливого пути! Да, Александр Иванович, — обратился особист к Калинину, — если возникнет необходимость в контакте со мной, вы знаете, как это сделать!

Александр пожал плечами:

— Не думаю, что она возникнет, но как с вами связаться, знаю.

— До свидания.

Офицеры разведывательного батальона вышли из штаба дивизии. За воротами стоял командирский «УАЗ». Соловьев сказал: