— Ты все-таки поешь… Сам понимаешь: с голоду и умереть недолго. А в субботу к бабушке поедем… Договорились?

— А сегодня что? — отмер Кирилл.

— Уже среда! Еще три денечка потерпишь?

Мальчишка вздохнул и взял в руку вилку. С брезгливой гримасой положил в рот кусок творожной запеканки, медленно разжевал, проглотил, снова положил в рот кусок, уже без кривляния…

— Ну, вот видишь, вкусно же, — усмехнулся наблюдавший за ним Артур.

Кирилл бросил на Наташу косой взгляд, пожал плечами, но есть продолжал.

— Так, я пошел деньги зарабатывать. Наташ, ты все поняла с лекарствами?

— Да, Артур, не волнуйся, все будет хорошо.

— Обязательно погуляй с ним. И не разрешай у компьютера долго сидеть. Слышишь, Кирюха? У компа сидеть не больше сорока минут!

— Слышу, — мрачно ответил мальчишка. — Ты скорее приходи. А бабушке позвонить можно?

— Конечно, можно…

С бабушкой Кирилла, своей свекровью Ольгой Викторовной, Наташа виделась всего несколько раз. Синеглазая шатенка, как и Артур, и Кирилл, красавица. Жена генерального директора самой большой в области агрофирмы, ранее — директора крупного совхоза, переименованного на современный лад и сменившего форму собственности. Владелица загородного особняка, сильно смахивающего на средневековый замок в миниатюре.

Господи ты боже мой, ведь она так помогала Наташе подготовить к регистрации наряд, была такая ласковая, и с Наташиной мамой Марией Павловной, кажется, вполне поладила… А сама скрывала внука!

Ей-то это зачем понадобилось?

Наташа обиделась и рассердилась. Это что же означает: о ней даже не думали, если не посчитали нужным сообщить о ребенке, о котором, как предполагалось, именно она и должна была заботиться? И все это можно объяснить нелепым и явно лживым «забыл, не до того было, не имеет значения»? Забыть сказать о собственном ребенке! Тем более о больном ребенке! Так разве бывает?

Больной ребенок. Артур утром ее предупредил, что может происходить с его сыном: внезапный жар и даже обморок. И все это от малейшего стресса.

Они остались вдвоем. Впервые. Кирилл медленно доедал запеканку, опустив глаза в тарелку. Наташа налила ему чай.

— Кирюша, тебе сколько ложечек сахара положить?

Он посмотрел на нее как на ненормальную.

— Мне нельзя чай, не знаешь, что ли?

— Не знала… — растерянно ответила Наташа. — А что ты пьешь?

Кирилл молча аккуратно положил вилку, вылез из-за стола и пошел из кухни. Наташа растерянно смотрела ему вслед, не зная, что делать. Даже окликнуть побоялась — кто знает, что может оказаться стрессом для больного ребенка?

Однако через пару минут Кирилл вернулся, сунул в руки Наташи какую-то бумагу и снова сел за стол.

Наташа развернула вчетверо сложенный лист. Это была распечатка текста, озаглавленного бюрократически: «Рекомендации по питанию Кирилла». Далее следовала таблица из трех столбцов: «Можно», «Нельзя» и «Ограниченно можно». Почему Артур забыл о такой важной вещи?

— Я тебе сейчас быстро сделаю морковный сок. Да, Кирюш?

Он молча кивнул, водя вилкой по скатерти.

— А потом мы вдвоем сходим на рынок. Ты же один дома не останешься, наверное?

Да что же это такое! Почему у нее все выходит так деревянно? Чего она боится? Кого?

Она чистила морковку и придумывала, как найти общий язык с ребенком. Ничего толкового не придумывалось. Она же совсем, совсем ничего о нем не знает…

— Кирюшка, ты чего все молчишь? Рассказал бы, как бабушка поживает, чем ты у нее развлекался.

— А ты кто? — вдруг подозрительно спросил Кирилл.

— Как это — кто? — растерялась Наташа.

Что говорить? Папина жена? Твоя новая мама? Ох, там какие-то сложности были… Вдруг для него это будет стрессом? Если от нее скрыли его, то что говорили ему о ней?

— Погоди, Кирилл, мне надо позвонить. Срочно! — И она кинулась к телефону в спальне, закрывая за собой все двери.

Артур ответил после первого же сигнала.

— Что-то случилось? — Голос у него был встревоженный.

— Артур, он спрашивает, кто я! Что говорить?

Молчание. Потом неуверенно:

— Может быть, сказать, что ты — его няня? Пока он к тебе привыкнет, а? А потом…

Наташа задержала дыхание, помолчала и как можно спокойнее предложила:

— Может быть, мне лучше действительно быть просто его няней? Как ты думаешь, Артур: мы разведемся, и тогда я могу честно сказать ему, что я просто няня.

— Наташенька, золото мое, не сердись! — почти закричал Артур. — Сейчас просто скажи, как я прошу, а вечером поговорим… Ну, пожалуйста!

Наташа бросила трубку и заходила по спальне, грызя свой недавно выращенный маникюр. Куда она влипла? Разве так бывает? Почему с ней так поступают? Почему, почему, почему?!

Дверь спальни сначала тихонько приоткрылась, потом распахнулась настежь. В проеме возник хмурый Кирилл.

— Я хочу гулять! — заявил он.

— Сейчас пойдем. Подожди в своей комнате.

Получилось резко. Она сама слышала в своем голосе досаду и нетерпение.

Глаза мальчишки расширились и моментально налились слезами. Втянув голову в плечи, он развернулся и понуро поплелся прочь. Наташа спохватилась, кинулась вслед, виновато бормоча:

— Кирюша, не плачь, я не хотела тебя обидеть! Я просто была расстроена, вот и…

Он остановился и, не оборачиваясь, снова спросил:

— Ты кто?

— Няня я твоя, няня, — торопливо сказала Наташа. А вдруг он сейчас в обморок упадет — из-за нее? И что ей тогда делать?

Но, похоже, Кирилл не собирался падать в обморок. Он повернулся к ней и торжествующе затаил:

— Если ты моя няня, то должна меня слушаться!

Так, надо перечитать лекции по педагогике и по психологии. Если бы она заранее знала, что ей предстоит… такое! Ну почему, почему Артур ничего ей не сказал заранее? Он не имел права так с ней поступать!

— Няня не должна слушаться ребенка. Она должна его воспитывать, присматривать за ним, — ответила она как можно мягче.

— Няня — это служанка! — заявил сын Артура и надменно вздернул подбородок.

Наташа дернулась, словно от пощечины. Отвернулась от Кирилла, шагнула в спальню и захлопнула за собой дверь. Ни минуты! Ни минуты она здесь не задержится! Уйдет вот прямо сейчас, только возьмет свои документы — и уйдет.

Она, наверное, и ушла бы. Но как оставить больного ребенка одного в квартире?

Ладно, она стиснет зубы, пойдет сейчас с ним в парк, потом накормит обедом и будет ждать Артура. И тогда — все! Ни минуты!