– Это все отговорки, – отвечали они.

Но учителя понимали, что мозги у него имеются. Мохтар любил читать. Дома у него была даже библиотека. Книжный шкаф в квартиру бы не влез, но на полке в крохотной кухонной кладовке, под консервами и над пастой и приправой «Сазон Гойя», Мохтар расчистил место под книжки, которые нашел. Или украл. Книжки были халявные – денег на покупку книг у него не было, но он хотел, чтобы книжки были с ним, стояли шеренгой на полке, как в нормальном доме. Кое-что он на неопределенный срок одалживал в публичной библиотеке. Его коллекция росла. Пять книг, затем десять, затем двадцать, и вскоре полка в кладовой стала ого-го, темный уголок кухни смахивал на вполне легитимный храм знаний.

А поскольку своей комнаты у Мохтара не было, не было даже своего угла в комнате, библиотека стала его единственным личным пространством. Коллекцию составляли книжки из серии «Ужастики», аниме, «Хроники Нарнии», «Властелин колец». Но для Мохтара не было ничего важнее Гарри Поттера, который жил под лестницей, хотя ему там было не место – ему были уготованы великие дела. Когда Мохтар уставал от бедности, уставал переступать на улице через бездомных наркоманов, ночевать в комнате с еще шестью детьми, мысли его уплывали прочь, и он допускал, что, быть может, он как Гарри – пока что принадлежит этому захудалому миру, но предназначен для чего-то большего.

Внеклассные занятия, на которые Мохтар ходил в мечеть Аль-Таухид на Саттер-стрит, вели Туканы, семья американских палестинцев. Гассан Тукан, всего семью годами старше Мохтара, был одним из наставников, и было ясно, что Гассан из-за Мохтара на стенку лезет. Мохтар плохо учился в школе и плохо учился после школы. Он всех отвлекал. Ему было наплевать. И он не считал, что его спасет Гассан Тукан, который словно бы от природы преуспевал во всем, за что ни брался.

– Мохтар, – умолял Гассан. – Сядь ты. Сделай уроки. Сделай хоть что-нибудь.

Каждый день Гассан донимал Мохтара по одним и тем же поводам, по всем поводам. Поведение. Уроки. Дивные преимущества доделывания упомянутых уроков. Вот как относиться к нему всерьез? Мохтар ни к чему не мог относиться всерьез. Он учился в средней школе на Острове Сокровищ, на бывшей военной базе посреди залива Сан-Франциско. В школе для позабытых. Из этой средней школы все выходили в никуда.

Короче говоря, в репетиторском центре Туканов Мохтар выступал агентом хаоса. И нашел себе единомышленника и соратника – пацана по имени Али Шахин. Отец Али был имамом в другой мечети, но Али, как и Мохтар, был склонен отвлекаться. Вместе они доводили Гассана до белого каления. Мешали всем. Срывали уроки. Ничего не делали, и ребята помладше видели, что эти двое ничего не делают, и это нарушало тонкое равновесие учебного процесса, которое выстраивали Туканы.

– Мохтар! – орал Гассан.

Имя Мохтара он орал каждый день. Велел Мохтару посидеть, послушать, поучиться.

Вместо этого Али и Мохтар линяли из мечети. Бродили по Тендерлойну, стараясь не попасться на глаза отцу Мохтара. После многих лет работы охранником и попыток поступить на Муниципальную железную дорогу Сан-Франциско, в местную систему автобусного и трамвайного транспорта, Фейсал получил место. Он бросил свою ночную охранную работу в «Секвойях» и теперь трудился по разумному и предсказуемому распорядку, льготы отнюдь не мешали семье из девятерых – Фейсал с Бушрой прибавили к выводку еще двоих детей, – а занятия подходили его темпераменту. Фейсал любил водить и любил поболтать.

Мохтару, однако, новая отцовская работа усложняла жизнь. Мохтара она ущемляла. Из-за нее он психовал. В разные дни отец ездил по разным маршрутам, и Мохтар никак не мог запомнить, какой маршрут когда. Так что халявить приходилось с осторожностью. Мохтар с друзьями морочили голову какому-нибудь лоху, и тут кто-нибудь поднимал голову: «Это не твой там папаша, Мохтар?» Отец кружил по его детству, как по городу, – эдакой шестидесятифутовой бродячей совестью.

Мохтар и Али возвращались в мечеть, к Гассану, который старался с ними совладать. А потом в один прекрасный день Гассан сорвался. Сядьте, велел он четырем пацанам, Мохтару, Али и еще двоим хулиганам, Ахмеду и Хатаму.

Гассан указал на Хатама:

– Кем работает твой отец?

– Такси водит, – сказал Хатам.

Гассан указал на Ахмеда:

– Чем занимается твой отец?

– Уборщик, – сказал Ахмед.

Гассан указал на Мохтара.

– Водит автобус, – сказал Мохтар.

– Так, – сказал Гассан. Он знал, что отец Али имам, но за Али тоже переживал. Он переживал за всех этих детей. – Ваши родители приехали сюда иммигрантами, и выбора у них не было. Вы хотите тоже работать таксистами? Мыть туалеты? Водить автобусы?

Мохтар пожал плечами. Ахмед и Хатам пожали плечами. Они понятия не имели, кем хотят работать. Им было-то всего по тринадцать лет. Мохтар знал только, что хочет Xbox.

– Они привезли вас сюда, чтобы у вас выбор был, – сказал Гассан. – А вы его спускаете в унитаз. Если хотите заняться чем-нибудь другим, когда вырастете, возьмитесь уже за ум.

Родители эту точку зрения разделяли, поэтому отослали Мохтара в Йемен. Сочли, что ему не помешает сменить обстановку, прикоснуться к истории предков, подышать свежим воздухом. Из двухкомнатной квартиры в Тендерлойне Мохтар уехал в шестиэтажный дом деда Хамуда в Иббе. Там у Мохтара была своя спальня. Свой этаж. В доме были десятки комнат, балкон выходил на цветущую долину посреди города. Даже не дом, а замок, и Хамуд выстроил этот замок из ничего.

Хамуд был не просто патриархом – в роду Альханшали укрыться от его влияния не мог никто. И хотя Хамуду было уже под семьдесят, он по-прежнему проезжал по сотне миль в день из Саны в Ибб или из Ибба в деревни – посещал свадьбы, похороны, улаживал племенные конфликты. Он уже не был высок – с возрастом усох, истончился, – но разум его остался ясен; человек он был остроумный и крутой. В основном Хамуд отошел от дел, но в Иббе выступал серым кардиналом. Когда он приходил на свадьбу, все вставали. Одни целовали ему руку, другие лоб – в знак величайшего почтения.

Хамуд родился в 1940-х в Аль-Дахле, деревушке под Иббом, пятым из восьмерых детей. С малых лет он чувствовал, что отец благоволит ему особо. Когда Хамуд был еще юн, лет девяти или десяти, его отец вляпался в земельные распри с соплеменником, за которым стояла власть. Из-за этих распрей отец Хамуда угодил в тюрьму, и это быстро подорвало ему здоровье. Зная, что конец близок, он призвал к себе лишь одного своего ребенка, Хамуда, и это омрачило отношения Хамуда с другими детьми, особенно со старшими братьями. После смерти отца те изгнали Хамуда и отказались выделить ему долю отцовской земли.