Она сделала еще глоток шампанского и подумала: интересно, что сказали бы подписчики «Сан-Франциско кроникл», если бы узнали, что она не только занимается любовью со своим архитектором, но и через двадцать два дня собирается выйти за него замуж. Эланна посмотрела на часы. Теперь уже через двадцать один день.

– У тебя такой вид, будто ты за миллион миль отсюда, – пророкотал ей в ухо низкий голос.

Эланна обернулась и улыбнулась Джонасу. Его лицо ничем не напоминало классически красивые, словно высеченные резцом скульптора, черты Митча. Но ее жених, при всей своей грубой и резкой внешности, обладал потрясающе уравновешенным характером, который покорил ее с первого же момента их встречи.

Взгляд Джонаса выдавал холодный разум и непреклонную волю. Но морщинки, разбегавшиеся от карих глаз, разоблачали его как человека, щедрого на улыбки. Особенно Эланне нравился его рот, сильные и твердые губы. За все девять месяцев знакомства Эланна ни разу не видела, чтобы они вытянулись в неодобрении.

– Я думала о том, что мне еще предстоит сделать до свадьбы. – Конечно, это явно не вся правда, но и не ложь. Женщине положено иметь маленькие секреты от человека, за которого она собирается замуж. Разве не так?

– Предложение убежать все еще в силе. Мысль о том, чтобы уединиться на озере Таго, с каждым днем становилась все более соблазнительной.

– Нет, – неохотно возразила Эланна, – как бы мне ни хотелось удрать от свадебных фанфар. У нас много друзей и близких, они почувствуют себя обиженными, если мы бросим их.

– Это твоя свадьба, Эланна. Твой день. Ты не должна делать то, чего не хочешь делать.

– Знаю. Но предполагается, что свадьба служит поводом для празднования. И раз мы согласились назначить день, придется отказаться от наших первоначальных планов.

Джонас пожал могучими плечами. В темно-синем костюме в тонкую, цвета бургундского вина полоску, он казался выше, сильнее и более массивным, чем обычно.

– Лучше бы не делать ее большим событием. По крайней мере тебе не придется бояться, что на банкете твой страстный, томимый желанием жених кинется на тебя во время танцев прямо на глазах у всех твоих друзей.

Он смотрел на нее со странным вызовом во взгляде, который заставил бы ее занервничать, если бы она не знала, что Джонас удивительно покладистый человек.

– Ты всегда был истинным джентльменом, – возразила она.

– Наверно, в этом моя беда, – проворчал он. Эланна непонимающе сдвинула брови.

– Прости, что ты имеешь в виду?

– Ничего такого, – ответил он со своей обычной успокаивающей улыбкой. Что-то неопределимое мелькнуло у него в глазах. Что-то такое, что заставило Эланну удивиться, почему она никогда не замечала, как мастерски ее жених умеет скрывать свои мысли. – Я всего лишь подумал вслух.

– Ты уверен, что ничего важного?

– Ничего, с чем я бы не сумел справиться. – Он взял у нее хрустальный бокал и поставил его на поднос проходившего мимо официанта. – А поскольку я вежливо выслушал твою тетю, внушавшую, как мне повезло, что я отхватил такой образец женского совершенства, и перечислявшую все твои достоинства, причем я ни разу не перебил ее, чтобы прибавить к ним твои исключительные женские таланты, то, по-моему, заслужил танец.

– А я думала, ты никогда меня не пригласишь. – Эланна позволила ему обнять себя. Обычно ей бывало в его объятиях на удивление спокойно и безопасно. Но сейчас, когда он обхватил ее, она вздрогнула. Сегодня в Джонасе , появилось что-то незнакомое. Что-то почти... опасное.

Смешные мысли, решила Эланна, прислоняясь к его надежной груди и вдыхая неповторимый мужской запах. Не какой-то дорогой дезодорант или одеколон, а запах, принадлежавший только ему, Джонасу, с которым она танцевала.

Безопасному, предсказуемому Джонасу. Губы его касались ее виска, дыхание ерошило волосы, руки двигались по спине, обхватили ягодицы, приподняли ее...

– Джонас! – У Эланны перехватило дыхание, когда он прижал ее к своей восставшей плоти, не пытаясь скрыть это. – Что ты делаешь?

– Танцую со своей невестой, – ответил он с подчеркнуть™ равнодушием, не совпадавшим с пульсирующей в паху силой.

Нечаянно подслушав разговор Эланны с Элизабет, Джонас думал только об одном – как показать ей, что он не тот скучный, бесстрастный человек, за какого она, по всей очевидности, его принимает. Но когда эротические мысли, будто дым горящих прерий, затуманили его сознание, намеченный план дал неожиданный результат. И сейчас, чувствуя, как сливаются их тела, Джонас обнаружил, что ему трудно контролировать себя, если не сказать больше.

Господи, что сегодня с ним происходит? – удивлялась Эланна. Когда он схватил зубами мочку ее уха, она решила, что это очень похоже на то, как если бы они занимались любовью стоя. Впредь надо будет избегать с ним объятий на людях, сказала она себе, тем более что налившаяся между его ног мужская сила не оставила ее безучастной.

– Сколько ты выпил шампанского?

– Полбокала. Мне не нужен алкоголь, когда ты рядом, Эланна. Ты пьянишь одним своим присутствием. – Он наклонил голову и приник к ее губам. Короткий поцелуй, точно сноп искр, обжег кожу. Стоит только посмотреть на тебя, коснуться тебя, и я пьянею больше, чем от бутылки шампанского, чем от самого крепкого портвейна.

– Боже! – Ее вдруг тоже охватило возбуждение. – Я и не представляла, что ты можешь быть таким поэтичным.

– У меня отличная муза... Ты хоть капельку понимаешь, как я хочу тебя? – спросил он, погружая лицо в ямку на ее шее и впитывая ее запах. Сложный таинственный аромат духов вызвал в нем мысль об обжигающе пылком, неистовом сексе. Ему захотелось вынести ее из дома и любить в темном влажном лесу.

Когда его язык коснулся ее запылавшей кожи, дрожь возбуждения пронзила Эланну. Она совсем не ожидала такой бурной страсти. От Джонаса. Голова у нее закружилась, впрочем, не настолько, чтобы отвлечься от мысли, что надо бы поглубже исследовать этот феномен.

А что, мысль интересная... Она провела ногтями, покрытыми лаком персикового цвета, по его губам. Странно, почему она никогда не замечала, какой у него чувственный рот? Он схватил ее руку, повернул и прижался губами к нежной коже запястья. Пульс у нее сделал резкий скачок.

– Жаль, что мы не одни. – Едва скрываемое пламя в его обычно холодных глазах вызвало в Эланне такое возбуждение, какое она считала для себя уже невозможным. Это пламя перекинулось и на ее чувства, которые до сих пор она благополучно держала взаперти. В ней разгорелась страсть, а она-то думала, что никогда снова не испытает ничего подобного.

– Знаешь, – пробормотала она, – когда ты пожалел, что мы не одни, я почувствовала, как приближается головная боль.

– Правда? – Он вскинул темные брови.

– Такое состояние, будто начинается что-то вроде мигрени, – объяснила она. – В лучшем случае. Неужели этот воркующий, с придыханиями голос принадлежит ей? – По-моему, мне лучше всего поехать домой.