Уже некоторое время она замечала, что её смазливая горничная грустна и встревожена. Как-то вечером, заметив, что глаза Насти заплаканы, она спросила:

— Что с тобой, Настя? Ты идёшь замуж за человека, которого сама выбрала, я тебе даю хорошее приданое, Алексей Аркадьевич подарил тебе пятьсот рублей, скажи, пожалуйста, чего тебе не хватает.

К её великому удивлению Настя разрыдалась:

— Ах, барышня дорогая, что мы с Вами наделали! Ведь мы с дьяволом связались. А теперь я вижу, что в Викентия-то нечистый вселился. Боюсь я его. Подчас он становился такой злющий да страшный, и запах от него идёт такой нехороший. Я его, почитай что, разлюбила. Ничего я больше не хочу, как только от него отделаться. Потому у меня есть другой. Желанный, богатый и…

Кира от души расхохоталась:

— Но если ты не любишь больше Викентия, то отчего же ты не сходишь к Малейнен? Она тебе его сосватала, она же тебя избавит от него. Ну, а кто же такой, этот новый твой желанный? Однако быстро же ты шагаешь!

— Ах, не смейтесь, барышня, не до смеху мне, — грустно заметила Настя. — Была я уж у Малейнен, да вот беда: старухи-то и след простыл. Старый Матвей сказывал, что будто полиция начала её теснить, вот она в три дня пожитки свои уложила, да и была такова. А куда она уехала, никому неизвестно. Деньжищ-то у неё куры не клюют. Только, слышно, она говорила, что через год, либо два непременно вернётся: когда, значит, об ней позабудется. А теперь-то и нет её, а что делать, я и ума не приложу. Новый жених мой такой нежный, добрый да ласковый. Он у Алексея Аркадьевича в дому старшим дворником, как Вы меня с вещами на новую квартиру посылали, а на этих днях он сам сватал меня. Сказывала я ему, что мол просватана, а Иван Петрович, это он-то, в глаза мне только рассмеялась да и говорит:

— Пока «Исаия ликуй» не споют, всякого жениха можно сменить.

— Разумеется. Раз ты разлюбила Викентия, так он не может тебя принудить выйти за него замуж.

— То-то и оно, что он силком хочет меня за себя взять и свадьбу на январь назначил, а мне грозился, что зарежет, как курёнка, ежели я его обману. Ужасть, как я его боюсь, он теперь ровно тигр лютый, — с рыданиями закончила Настя решительно объявила барышня, что спровадила Викентия и обручилась с дворником, она была очень воинственно настроена и радоваться тому, что покончила с нечистым, как она прозвала первого жениха.

Два дня спустя, часов около десяти вечера, Нагорские и Басаргин кончили пить чай, как вдруг из кухни донеслись шум и крики.

Дамы в испуге вскочили, а через минуту в столовую влетела кухарка и портниха. Обе они, мертвенно-бледные от ужаса, размахивая руками, кинулись к генеральше.

— Убил!.. Убил!.. — вопили они.

— Кто кого убил? — спросила испуганная Нагорская.

— Викентий… Настю убил, — прокричала кухарка.

Кира ещё раньше, не дожидаясь ответа, бросилась в кухню, а мать и жених последовали за ней. Страшная картина представилась их глазам.

На полу, ничком, в луже крови лежала Настя, дверь на чёрную лестницу была открыта настежь, а на площадке дворник и ещё кто-то держали бледного, как мертвец, человека. Он был взъерошен, растерзан, глаза точно налиты кровью, и на него страшно было смотреть, платье и руки в крови. Это и был лакей из трактира. Увидав господ, он дико крикнул:

— Зачем она меня обманула?.. В Сибирь поеду.

Кира упала в обморок.

Придя в себя, она увидела, что лежит на диване в кабинете. Мать терла ей одеколоном виски и руки, Алексей Аркадьевич, нагнувшись над ней, давал нюхать английскую соль.

— Ах, дорогая, как ты нас напугала, — сказала генеральша, целуя дочь. — Твои нервы не выдержали этого ужасного зрелища.

— Настя убита?.. Какое чудовище этот Викентий, — пробормотала с дрожью в голосе Кира.

— Нет, нет! Успокойся, она не убита. Сейчас был доктор и сказал, что рана, хотя и опасна, но не смертельная. Доктор надеется, что она будет жива, и Насте делают теперь первую перевязку, а затем её отвезут в больницу, — успокаивала генеральша.

— Кто мог бы предположить такую дикую страсть в простом мужике? — прибавила она, качая головой.

— Страсть остаётся страстью, что у барина, что у мужика, Анна Антоновна. Всегда было опасно дразнить это могучее чувство, которое ослепляет и порабощает человека, — заметил Басаргин, страстно глядя на бледное и очаровательное личико невесты.

Вдруг он нагнулся и с каким-то странным выражением прошептал:

— Кто знает, что сделаю я, если Вы перестанете любить меня и предпочтёте мне другого…

— Ради Бога, Алексей Аркадьевич, не говорите про такие ужасы, — испуганно ответила Кира, отнимая руку, которую жених покрывал поцелуями, и чувствуя, как мурашки забегали по коже.

Через несколько минут Кира стала жаловаться на головную боль и изъявила желание лечь в постель. Жених уехал.

В эту ночь она не сомкнула глаз, её охватил панический ужас.

Что она наделала? Во власть какой злой силы отдала она себя?

С дрожью вспоминала она слова Алексея Аркадьевича. Он тоже не может отвечать за себя в случае, если бы она ему изменила. Она вспомнила взгляд, сопровождавший эти его слова.

В добрых и обыкновенно откровенных глазах жениха блеснула на этот раз какая-то дьявольская злоба, и в лицо ей пахнуло трупным запахом.

Просвещенные убеждения интеллигентной барышни, а также скептицизм, привитый воспитанием и духом времени, восставали против мысли, что это чёрт замешан в это дело, и в то же время, было до очевидности ясно, что произошло нечто таинственное, и какая-то роковая страшная сила связала её с невидимым и неведомым миром. Влияние этого мира она несомненно чувствовала, но пока не знала, до каких пор, пределов эта власть простирается.

Поздно ночью генеральша, продолжавшая беспокоиться за дочь, пришла к ней в комнату и, найдя Киру в слезах, стала её расспрашивать.

Под гнетом страха взволнованная Кира открыла матери истину и рассказала про свою поездку к колдунье.

— Мне уж очень захотелось богатой партии, а тут ещё издательство и злорадство Даши. Она мне сплетничала про флирт Алексея Аркадьевича с дочерью министра. Это меня окончательно взбесило, — закончила она свой рассказ просвою поездку к колдунье.

— Мне уж очень захотелось богатой партии, а тут ещё издевательство и злорадство Даши. Она мне сплетничала про флирт Алексея Аркадьевича с дочерью министра. Это меня окончательно взбесило, — закончила она свой рассказ и спрятала в подушке мокрое от слёз лицо.

В первую минуту генеральша испугалась, но вдруг её испуг прошёл. Недаром она была неисправимо легкомысленной и ни во что не верившей женщиной.

— Конечно, нехорошо, что ты послушалась такой глупой мужички, как Настя, и поехала к колдунье!.. С другой стороны, просто не вериться. Ха-ха-ха! Чтобы интеллигентная девушка, как ты, могла верить во вмешательство чёрта! Неужели ты не понимаешь, дитя моё, что эта чухонка просто-напросто вас загипнотизировала. Вот вы и увидели всю эту чертовщину. Одно я ещё, пожалуй, допускаю: в воду, данную, она могла подмешать какую-нибудь настройку, которая возбуждает чувства, а может быть, она и Алексею Аркадьевичу гипнотическим путём внушила сделать тебе предложение. Но, слава Богу, ты достаточно хороша собою, чтобы вызвать любовь и без всякого колдовства. А теперь успокойся и не порть разным глупостям своего счастья. Ты должна торжествовать! Намедни я чуть было не умерла со смеху, глядя на завистливые рожи Маруси и Даши, когда ты им показывала горностаевую отделку и рубиновое колье, подаренное тебе женихом. Теперь наш черёд смеяться над беззубой завистью людской.