Сумерки наступили очень быстро. Но я не боялась темноты. То, от чего у меня начинало бешено колотиться сердце, было впереди — только одна мысль о реке Рапти, которая пересекала равнину и через которую нам предстояло пройти, внушала мне страх. Никогда раньше я не была на другом берегу.

Мы не одни вышли из нашей деревни. Моя сестра Сарда провожала нас до ближайшего поворота к ее деревне. Кроме того, с нами были еще три девочки из нашей деревни вместе с их родственниками — их так же, как и меня, продали в качестве камалари.

Двигаясь по дороге, мы не разговаривали, пока не пришло время прощаться с Сардой. Она обняла меня и погладила по голове. Это она делала очень редко.

— Береги себя, майли, моя маленькая сестричка.

Она знала, что меня ожидает. В конце концов, она сама провела много лет в качестве камалари. Я вцепилась в нее, однако Амар снова потащил меня дальше.

За деревней, где жила моя сестра, начиналась река, и я это знала: деревню Сарды часто опустошали губительные наводнения.

И вдруг как-то сразу мы очутились на берегу Рапти. Она пересекает весь округ Данг. Несколькими рукавами она петляет по равнине, как гигантская змея. Во время сезона дождей река широко разливается, и тогда через нее невозможно переправиться даже на протяжении нескольких недель. Но и сейчас ее вода была черной и глубокой.

Меня бросило в дрожь. Как же я перейду через реку? Я не умела плавать, как и большинство местных детей. Вода, конечно, подхватит меня, потащит с собой, и я утону. Как тот мужчина, которого я видела. А ведь он был взрослым человеком, а я — всего лишь ребенок. Я почувствовала, что меня покидают силы, мои ноги стали будто ватными. Однако остальные дети смело шли по песку прямо к реке.

Упираясь, окаменев от страха, я последовала за ними. Вода была холодной как лед. При первом же прикосновении к ней я вздрогнула.

— Нет! — закричала я, — пожалуйста, Амар, не надо, я не могу!

Но Амар потянул меня дальше. Я поднимала ноги так высоко, как могла, и прижимала свой узелок левой рукой к груди. До тех пор пока вода доходила мне до колен, Амару удавалось тащить меня за собой. Затем я встала как вкопанная. Я не могла идти дальше, окаменела от ужаса, мои ноги словно парализовало. Мне казалось, что на этом месте я умру от страха.

Мой брат стал ругаться, затем взял меня на руки и понес дальше. К счастью, вода поднялась еще не очень высоко. Она доходила Амару только до груди, но была ужасно холодной. В мою кожу словно впились тысячи иголок. Я вцепилась в Амара мертвой хваткой, зажмурила глаза, набрала в грудь воздуха и не дышала до тех пор, пока мы снова не выбрались на берег. Там он опустил меня на землю.

Наша одежда все еще была мокрой, когда мы добрались до Ламахи, ближайшего маленького городка, и я ужасно замерзла. Мои зубы стучали. В Ламахи было множество киосков, рыночных ларьков и маленьких магазинчиков, в которых продавались нейлоновые камуфляжные зимние куртки, серебристые радиоприемники, леденцы в банках и компакт-диски с музыкой. На полках лежали блестящие заколки, серьги и цепочки, а также металлические баночки, кексы в позолоченных обертках и бутылки с лимонадом оранжевого цвета. С потолка свисали длинные гирлянды одноразовых упаковок с шампунем для волос, а также были навалены грудой разноцветные пластмассовые трехколесные велосипеды. Перед магазинами возвышались горы белых и черных кроссовок и шерстяных шапочек.

Я смотрела на все это и удивлялась. Многого из этого я раньше вообще никогда не видела. Вокруг придорожных забегаловок на главной дороге стояло множество людей. Они ели испеченные в жире кренделя и момос — тибетские пирожки с начинкой из мяса или овощей. Пахло раскаленным растительным маслом, луком, сладким чаем и дымом от горевшего древесного угля.

На главной площади множество людей ожидали междугородних автобусов. Мимо с треском проносились мотоциклы, распугивая людей. Громко сигналя, подъезжали автобусы. Их фары освещали все ярким светом. Целая толпа людей втискивалась внутрь. Остальные карабкались на крышу, чтобы привязать там свой багаж. В этой толпе я заметила много девочек моего возраста или постарше, которые тоже пришли сюда в сопровождении своих родственников. Иногда мы встречались взглядами. Они выглядели такими же испуганными и потерянными, как и я. «Наверное, их тоже только что продали как камалари» — подумала я.

Мой брат купил пару мандаринов на одном из прилавков с овощами и протянул мне один — только тогда я перестала плакать. Мы остановились рядом с открытым мангалом, чтобы согреться. Я очистила свой мандарин и с жадностью съела его.

Наконец подъехал наш автобус. Нам нужно было ехать в расположенный высоко на холмах город Гхорахи, столицу провинции. К счастью, нам удалось занять одно сиденье в последнем ряду, на которое мы втиснулись втроем, потому что автобус был переполнен. Люди сидели даже на крыше автобуса, между узлами, сумками и чемоданами. Ехать по такому холоду, петляя на крутых поворотах, — сомнительное удовольствие. Во время поездки по горам мне стало плохо. Я же никогда раньше не ездила в автобусе. Когда меня стошнило, Амар молча протянул мне пластиковый пакет, в котором до этого лежали мандарины. Я не знала, куда потом деть этот пакетик, и так и держала его у себя на коленях до тех пор, пока мы не вышли из автобуса.

И зачем только мне нужно уходить?

Это несправедливо — быть девочкой.

Мне приходится тяжко трудиться с утра до вечера.

Я тоже хочу быть мальчиком, хочу учиться и жить.

Песня племени тхару

СВАДЬБА

Когда автобус прибыл в Гхорахи, столицу региона, расположенную высоко в холмистой части округа Данг, я просто испугалась. Здесь было еще больше домов, магазинов, машин, мопедов и людей, чем в Ламахи.

Мой брат и еще один дальний родственник привели меня и Гома, одну из маленьких девочек из моей деревни, к большому желтому дому, окруженному высокой каменной стеной. Мне этот дом показался крепостью. В нем было три этажа и множество окон с затемненными стеклами. В саду стояла большая палатка, от которой до нас доносилась громкая музыка. Было слышно множество голосов, люди смеялись, стучали тарелками и звенели бокалами.

Мы подошли ближе и очутились перед большой коричневой деревянной дверью. Мужчины посмотрели друг на друга. Амар немного помедлил, затем постучал в дверь.

Прошло довольно много времени, прежде чем нам открыл какой-то лакей. Амар объяснил ему, кто мы. Лакей дал знак подождать и закрыл дверь. Через несколько минут она снова отворилась и к нам вышел один из младших мужчин, которые приходили в деревню. Он знаком пригласил нас следовать за ним. Мы робко вошли внутрь. Даже у Амара был неуверенный вид, и он заметно нервничал.

Желтый дом в Гхорахи принадлежал уважаемой и влиятельной семье. В этот день там находилось множество родственников, друзей и соседей, потому что семья праздновала свадьбу.

В Непале свадьбы зачастую длятся несколько дней и ночей. Прежде всего — в богатых семьях, которые могут себе это позволить, как эта семья в Гхорахи. Весь сад и дом, украшенные гирляндами из цветов, были заполнены множеством людей. Женщины были в блестящих вышитых сари или курта, а мужчины были одеты в костюмы, как те, которые приезжали в Манпур. Даже дети были разодеты как принцы и принцессы. У одной лишь невесты был невеселый вид. Она сидела в одиночестве на возвышении в своем красно-золотистом одеянии. Неподвижная как кукла. Ее руки были разрисованы хной. Казалось, она тут — единственный человек, который не имеет никакого отношения к празднику.