«Нет, пусть все остается как есть! – всякий раз делала вывод Мэри. – Денег мне, слава богу, хватает. Так что не будем от добра добра искать…»

На самом деле Мэри хватало средств лишь потому, что ее потребности были не особенно велики. Да, ей неплохо платили, но если б она пожелала купить квартиру или хорошую машину, пришлось бы залезать в долги. Но Мэри досталось жилье от бабушки, а за руль она садиться боялась. Так что заработанных денег ей хватало и на прозу жизни, и на поэзию отдыха (не самого, к слову, дорогого), и на подарки близким, и на чудачества, к коим Ленка относила увлечение подруги лепкой.

– Последний рекламный блок, и будем прощаться! – услышала Мэри голос Фиделя. Он раздался из наушников. Сам режиссер сидел в аппаратной. Она видела его через стекло.

Реклама длилась три минуты, этого времени Мэри хватит на то, чтобы налить себе кофе и сделать несколько глотков. За ночь она выпивала чашек пять, чтоб не спать, быть бодрой и не хотеть есть. Кофе отбивал у нее аппетит. Но сегодня была маленькая пятница, а иначе говоря, среда. Поэтому она обходилась обычной водой. Много кофе пить вредно. И для сердца, и для зубов, желтеют они от него, а у нее и так эмаль не белая. Но Мэри решила позволить себе чашечку. Домой она попадет только через два часа, а кушать уже хочется.

Она поднялась с кресла, сняла наушники. Фидель махнул ей, подзывая. Мэри, быстро налив себе кофе, прошла к двери, заглянула в операторскую.

– Что? – спросила она у звукорежиссера.

– Опять твой блаженный звонил четыре раза, – сообщил он. – С другого телефона в эфир пробиться пытался, да я его уже по голосу узнаю…

Мэри покачала головой. Беда с этими блаженными! Так они называли тех, кто постоянно названивал на радио, желая попасть в эфир. Люди эти были не совсем адекватны, с психическими отклонениями. Они несли всякую ерунду: кто предрекал конец света, кто рассказывал об инопланетянах, живущих среди нас, кто обвинял кого-то из известных исполнителей, чьи песни крутились на радиостанции, в сексуальных домогательствах, или в плагиате, или в связи с теми же инопланетянами. Таким редко удавалось пробиться в эфир – звонки принимали люди опытные, они быстро вычисляли «блаженных». Но некоторые из них все же умудрялись заморочить головы редакторам и получали свои десять секунд славы. Тогда ведущим приходилось несладко. «Включали» и психолога, и юмориста, и актера, чтобы сгладить ситуацию. Мэри на блаженных «везло» больше всех остальных сотрудников. То ли потому, что психов мучила бессонница (Крисмас чаще всего вела ночные эфиры), то ли они как-то особенно реагировали на ее голос. В общем, у нее было больше, чем у остальных, ненормальных поклонников.

Такие имелись у всех диджеев. Психи влюблялись в них, писали письма, звонили на радио, а с недавних пор присылали СМС-сообщения. Почти на всех радиостанциях стали принимать заявки посредством эсэмэсок. Кто-то просил поставить любимую песню, кто-то передать привет, кто-то задать вопрос гостю студии. Эсэмэски принимались круглосуточно, фиксировались и отображались на всех компьютерах работников станции. Естественно, среди сообщений было много обычного спама. Но не меньше – страстных признаний. Блаженные писали своим кумирам длинные и страстные послания, назначали им свидания, звали под венец, а то и сообщали о том, что те скоро станут или уже стали родителями. Последнее касалось, естественно, мужчин. Звезда их радио, Ларик Ларионов, парень не только с приятным голосом, но и с обезоруживающей улыбкой, получал подобные сообщения регулярно из разных городов России. Даже из тех, где не бывал. По его подсчетам, у него уже имелось два сына, дочь, а на подходе еще трое детишек. И все бы ничего. Ларик часто вел мероприятия, разъезжая по стране. Так что в принципе у него вполне могла бы появиться парочка незапланированных карапузов, если бы не ориентация Ларионова. Он был убежденным гомосексуалистом, и с женщинами ни разу в жизни сексом не занимался.

Мэри СМС приходило меньше, чем Ларику, но больше, чем всем остальным диджеям ее пола. Среди блаженных особенно выделялся один. Он всегда подписывался «Твой». Ни имени, ни фамилии, ни ника. Просто – твой. Сначала он писал очень добрые СМС. Восхищался Мэри и ничего от нее не требовал. Тексты были написаны грамотно: фразы построены – не придерешься и правописание на уровне. Он даже радовал ее первое время. Среди толпы озабоченных дегенератов такой экземпляр! Видно, что прекрасно образован и хорошо воспитан. Еще он звонил. Нечасто, но всегда в одно и то же время, между половиной первого и десятью минутами второго. Желал всем спокойной ночи, слал большой привет Мэри и просил поставить песню Пресняка «Зурбаган» из фильма «Выше радуги».

Но потом все изменилось. В сообщениях стали появляться резкие нотки. В словах – ошибки. Не грубые, и все же. Дальше – больше. Мужчина позвонил, его привычно пропустили в эфир, но вместо приятных слов Мэри услышала: «А ты такая же сука, как и остальные! Обещала мне встречу, а сама кинула!» Больше ничего он сказать не успел, звонок прервали. Далее зазвучал «Зурбаган»: редакторы уже приготовили эту песню. Неприятно удивленная, Мэри бросила вопросительный взгляд через стекло на Фиделя. Тот встал, открыл дверь и скороговоркой выдал:

– Он весь день тебе эсэмэски слал, оказывается. На свидание звал. Прождал тебя до полуночи у фонтана на Манежной. Ты не пришла, вот он и…

– А казался таким адекватным, – тяжело вздохнула Мэри. – Но я же ничего ему не обещала, даже если он и звал меня куда-то, я не давала согласия на встречу…

– Да что ты на психов внимание обращаешь. Он первый, что ли?

– Нет, но…

– Все, Мэри, к станку, песня заканчивается!

После этого блаженного в эфир не пускали. Но он продолжал слать СМС. От раза к разу они становились все более неадекватными. Пока не превратились в полный бред. «Я тебя любил. Готов был положить к твоим ногам весь мир. Но ты меня отвергла. И теперь делаешь вид, что меня нет. Но я есть, я жив, я ТВОЙ. Все еще твой. И я готов тебя простить. Но ты должна приползти ко мне…» Это было самое адекватное послание. Потом пошел набор слов, обычно оскорбительных, и между ними ни точек, ни запятых, ни пробелов. Блаженного занесли в черный список, и его сообщения перестали фиксироваться и отображаться. Тот, видимо, понял, что его послания остаются непрочитанными, и подключил новый номер. С него-то он и звонил в эту ночь.

…После рекламной паузы Мэри вышла в эфир на пять минут. Немного поболтала о погоде, испортившейся вечером, выдала несколько анонсов, затем простилась, пожелав всем приятного окончания вечера, сладких снов и бодрого пробуждения. Едва зазвучала музыка, Мэри сорвала наушники и заторопилась на выход.

– Фидель! – позвала она режиссера, распахнув дверь. – Мой блаженный больше не писал?

– Как же. Вот два новых сообщения. – Он ткнул пальцем в монитор. – Я не сразу понял, что это он. Номер-то другой. А потом, когда он позвонил с него и я голос услышал, все ясно стало…

– А мы-то надеялись, что его в больничку положили, – подал голос звукоинженер Слава, неизменно работающий в паре с Фиделем. Когда-то он был вместе с ним на дневных эфирах, но, как только соратник перевелся в другую смену, Слава последовал за ним. Некоторые считали, что он к Фиделю неравнодушен, так как ходили про Славу кое-какие слухи, но Мэри верила в искренность его дружеского отношения к давнему соратнику. Они ведь вместе начинали на радио, устроились на станцию в один день. Ко всему прочему, именно Слава был тем звукоинженером, который «подменял» в ее постели Фиделя (и тут они «работали» в паре). Так что в его ориентации у нее сомнений не было.