– А, ну да… Во второй он.

– Спасибо вам за содействие. Если будут вопросы, мы к вам обратимся.

– Я вот еще что забыла рассказать вам. Не знаю, важно это или нет, но вы уж сами решите.

– Слушаю вас.

– Не помню, говорила ли, что Валька на моих глазах вырос. Так вот, когда ему было двадцать два, его чуть не убили.

– Что вы говорите? – заинтересовался Левон, до этого слушавший свидетельницу не очень внимательно.

– Чудом выжил. Голову ему проломили, но Валька выкарабкался.

– Кто его так?

– Самое удивительное, что не ясно кто.

– А что вас удивляет? Не всегда удается найти преступников.

– Так его нашли. Марковна, это бабуля с соседнего подъезда, покойная ныне, видела напавшего на Вальку парня. И узнала его. Он к одной девчонке из ближайшего дома наведывался. Парня арестовали. Но Валька на опознании заявил, что на него напал совсем другой человек. И стоял на своем все время. В итоге подозреваемого отпустили. Марковна после этого с Валькой разговаривать перестала. Уверена была, что не ошиблась. Пусть она и была тогда уже в очень преклонном возрасте, но в своем уме и не слепая, только плохо видящая. Ухажера соседской девушки мы больше не видели. Не знаю, что с ним случилось. Но я тут подумала, а что, если он через много лет вдруг решил Вальку добить?

– Хорошо, что рассказали. Спасибо. Обязательно поднимем материалы того дела.

– Вы вообще нам очень помогли, – присоединился к нему Леша. – Искреннее мерси.

Женщина с достоинством кивнула и удалилась.

– Чудо, а не свидетель, – цокнул языком Колобов. – Побольше бы таких. Воды – тонкий ручеек. Остальное все по факту.

– Я тоже ее почти полюбил, – улыбнулся Левон.

– Пойду к Павлуше спущусь… – сообщил Леха.

И собрался покинуть квартиру, но в дверях столкнулся с юной девушкой, которая намеревалась просочиться внутрь.

– Мадемуазель, вы куда? – осведомился Леха, преградив барышне путь.

– Что с Валей? – взволнованно пискнула та, попытавшись поднырнуть под руку Колобова. Но тот был бдителен!

– А вы ему кто?

– Соседка я… – Она часто-часто заморгала. То ли от растерянности, то ли просто решила, что это безотказно действует на мужчин, потому что в ее представлении стрельба глазами выглядела именно так. Соседка была прехорошенькая. Белокурая, тоненькая, с огромными карими глазищами. Только одета слишком вызывающе и накрашена ярко: кожа покрыта очень светлой пудрой, просто-таки меловой, губы алые, жирные подводки на веках.

– Из какой вы квартиры?

– Из шестой.

– Как зовут?

– Мася.

– О… Твои родители оригиналы! Так дочуру назвать. Или ты по паспорту все же Марина или Маша?

– Зоя, – буркнула девушка и предприняла очередную попытку прорваться в квартиру. – Но я ненавижу свое имя. И друзья мне дали другое…

– Мне кажется, Зоя красивее Маси.

– Ай, ничего вы не понимаете! – отмахнулась Мася. – Так что с Валей?

– Он мертв.

Левон с Лешей ожидали какой угодно реакции, но только не возгласа:

– Да ладно?!

Колобов недоуменно поднял брови. Они были у него ярко-рыжие и кустистые. Как и щетина. А вот волосы на голове – редкие и черные. Многие думали, что он их красит. Подкалывали Леху. Он обижался.

– Правда, что ли, умер? – переспросила девушка.

– Убили…

И она зарыдала. Слезы брызнули и потекли ручьями по лицу, оставляя дорожки. Такие появляются на замерзшем окне, когда температура воздуха повышается и иней подтаивает. Мася убивалась так, будто не сосед умер, а близкий человек…

Или сосед был ей настолько близок?

– А можно на него посмотреть? – выпалила вдруг Мася. И в ее заплаканных глазах засверкал огонек.

– На труп? – уточнил Леха. Он был так же удивлен ее поведением, как и Левон. Но что взять с современных подростков? «Старики» чуть за тридцать перестали их понимать. И если Левон, имеющий младшего брата, относился лояльно к тинейджерам, то Леха считал их потерянным поколением.

– Да!

– Увы… Увезли уже. А зачем вам это?

– Что – это?

– На труп смотреть.

– Да не верится как-то… Я думала, он еще на наших похоронах простудится. Хотя Валька всегда говорил, что умрет молодым. А я не верила…

– Вы тесно общались?

– Да. Я часто к нему приходила. Он хоть и долбанутый, но не злой был. Не гнал меня. Разрешал сидеть в комнате, смотреть, как он мыло варит. Да еще много интересного при этом рассказывал. Не только о мыле, вообще…

– И сколько лет ваша дружба, если ее так назвать можно, длилась?

– Три-четыре года. Точно не помню. У меня родители бухают. Не так чтоб до поросячьего визга, но прилично. Как напьются, меня строить начинают. Поэтому я сбегаю из дома. Все равно, где находиться, только бы не с ними. Даже в подъезде лучше. Сунешь плеер в уши, сядешь на подоконник и слушаешь спокойно музыку, а дома не дадут. И вот как-то Валька выполз из берлоги своей мусор выкинуть (он редко нос казал из квартиры, я его за все время проживания тут и видела с десяток раз), заметил меня и… Пожалел, что ли? Ну, или ему самому так тошно было в одиночестве, что хотелось компании. И позвал он меня к себе. Тогда он только начинал мыло варить. Не был мастером. Пробовал себя. Показал мне, как что делается. И помогать позволил. Я тогда маленькая была, интересовалась этим. Часа два у него просидела. Перед уходом спросила, можно ли еще прийти. Валька разрешил. Вот я и стала к нему иногда захаживать. В привычку у меня это вошло. Да и он вроде привязался ко мне. У него ведь никого из близких не было: ни жены, ни друзей, – а мать, она одна его воспитывала, умерла.

– Он с тобой на откровенные темы беседовал?

– Нет! – мотнула головой девушка.

– О жизни рассказывал?

– Больше о мыле.

– Ты же сама сказала, что не только о нем, а вообще… интересное что-то.

– Да он не о себе. А например, о растениях. Валька же в свое мыло только натуральные компоненты добавлял. Поэтому знал многое о том же кокосе, которым сейчас пахнет, как он растет, чем полезен.

Девушка говорила, но на полицейских не смотрела. Взгляд ее метался по помещению – Мася явно что-то искала. Левон спросил что.

– Журнал, – ответила барышня. – Глянцевый. С Пьером Морелем на обложке. Не видели его?

– С Пьером Морелем? – переспросил Левон. – А кто это?

– Это известный шеф-повар. Вы что, не слышали о таком?

Левон с Лехой покачали головой.