мед. брат с полотенцем в руках, на конце узел, как даст мне по животу, у меня искры из глаз. Утром, наконец-то, отвели меня в другую палату, народу в два раза больше, но все спокойнее. Сосед, раза три попросил соленого огурца до понедельника и отстал. Вот и все. В Хороле сейчас, наверное, все стонут от хохота».

«Там все тихо, никто ничего не знает, — обернулся я к замполиту — и не узнает, если конечно вы сами не расскажите, или из госпиталя шум не прикатиться, комбат, поэтому, меня и попросил».

«Дай бы Бог, — ответил майор — на старости лет в такую хохму угодил, комбату завтра передай, пусть зайдет, я пару дней дома полежу, куда мне сейчас с таким лицом».

Утром я протянул комбату сто рублей и передал просьбу замполита. «Я уже был у него, — сказал он, забирая деньги, — поглядел в его светлые очи, матом меня крыл, живого места не осталось». Он вышел из-за стола, обнял меня и похлопал по спине.

«Спасибо Саня, выручил, — благодарил он меня — праздник за мной, да, позвони комбригу, он вчера мне звонил, про тебя спрашивал, я сказал, что ты в Камень-Рыболов укатил, за светильниками».

«А их привезли» — спросил я.

«Да, и круг кованный, как ты просил» — ответил комбат.

«Ты, что там притих лейтенант, — пророкотал в трубке голос комбрига — давай, докладывай, что и как».

«Осталась только баня, — доложил я — дня через четыре закончим, овощехранилище и склады готовы, вещи перетаскиваем завтра».

«Во вторник буду у Вас, — сказал комбриг, — а коллегия в четверг. Все».

«Петрович — я заглянул к комбату, — папа во вторник будет у нас». «Знаю» — ответил командир, не поднимая головы. Ладно, сегодня пятница, пойдем авралить в баню. Светильники погасли в бане только в воскресенье, провели пробную топку, пар отличный, только душновато, отделка сырая, решили топить днем и ночью, может, просохнет немного за два дня, вдруг, комбриг париться полезет, он большой любитель этого дела.

До утра остался прапорщик, а я поехал в гостиницу, глаза закрывались сами собой. Утром, поглядев на часы, я понял, что опоздал на дежурную машину. Не беда, на попутке доберемся. Шагая по дороге, я услышал за спиной рев приближающейся пожарной машины. Вот, кто меня подвезет. Поднял руку.

«Привет мужики — я вскочил на подножку, — до поворота подбросьте».

«Почему до поворота — раздался дружный смех, — мы тебя до батальона довезем».

«Горим, — сердце мое грохнулось в живот — что горит». «Баня» — последовал ответ.

Горела наша баня. Клубы серого дыма вырывались из разбитых окон. Вокруг бани метались солдаты с ведрами, комбат, в одной рубашке руководил тушением, матерясь направо и налево. «Где тебя носит начальник» — подбежал он ко мне. «Что горит» — крикнул я. «Парилка и мойка — ответил он, — воду пожарникам покажи».

Ребята и сами все знали. Через минуту четверо из них нырнули вовнутрь, таща за собой рукав с водой. Белый дым из окон попер, как из паровозной трубы. Через десять минут пожар был потушен. Мы с комбатом стояли перед баней, ожидая, когда она проветриться и можно будет войти внутрь и осмотреть урон. Мне, лично, идти туда не хотелось, Петрович тоже не спешил. Он позвал посыльного и приказал найти начальника прод. склада.

«Докладывай Никитин, — приказал он подбежавшему прапорщику — как баню топил, где загорелось».

«В парной загорелось, асбест, наверное, возле трубы плохо укрепили, вот и взялось».

«Пошли смотреть, — сказал комбат, — вроде развеялось». За десять минут осмотра я разговаривал с собою только в матерных выражениях. Отделки парной и моечного зала больше не существовало. Ребята баграми изорвали все, что можно, чего их винить, у них работа такая, огонь искать. «Никитин — сказал комбат — бери ЗИЛ и гони в трестовский ДОЗ, забирай там, все, что есть и переговори с начальником цеха, сколько они могут сделать к вечеру, учти, что завтра доска нам будет не нужна, просто не успеем пришить, я пошел звонить главному инженеру».

«Саня — обратился он ко мне — бери людей, половину ставь на уборку, а с самыми путными проползи всю топку, больше пожаров нам не надо».

Загорелось в стене, где труба уходила в парилку, плохо укрепленная проволока разошлась, листы асбеста разъехались, и дерево сразу полыхнуло. Мастера мои теперь запомнят эту трубу до гробовой доски, они обернули и запеленали ее, как родное дитя, через каждые десять минут работы получая от меня хорошие пинки, терпели их безропотно и только просили не сообщать в Камень-Рыболов, а то их дембель будет очень длинным.

К обеду привезли фальцовку, и все силы были брошены на отделку. В Дозе, к вечеру, обещались сделать еще три куба, больше у них нет материала. По самым скромным подсчетам не хватало еще 3–4 куба доски. Где брать, одному Богу известно. Но оказалось, не только ему.

«Сережа — задушевно сказал комбат Никитину, — опять бери машину и катись до своего гаража».

«Товарищ капитан — взмолился прапорщик, — Вы же знаете, это на дом приготовлено, все договорено, бригада после майских праздников приезжает, у меня же шпунтовка, а тут фальц нужен».

«Сережа — терпеливо продолжил комбат — твоя вина, твоя, знаю, что третий год в конуре живешь, с Ларисой сам переговорю, не съест она тебя. Будет тебе доска, не в мае, так в июне, я тебе обещаю».

«Я эти доски по одной отбирал» — хныкал Серега, но потом, махнул рукой и побрел в автопарк.

Во вторник, к десяти вчера, все было закончено. Следы пожара исчезли, но угарный запах колом стоял в бане, открыли все окна и двери, притащили пару обогревателей с вентиляторами, бесполезно. «Может, попробовать протопить еще раз» — предложил Сергей, но осекся под нашими пронзительными взглядами.

«Поехали ко мне — пригласил комбат — хватит, примем снотворного и спать, ложкой не нахлебались, языком не налижешься».

Как не закрывали мы с комбатом своими телами баню от комбрига, он, прямиком, отправился туда. В раздевалке стоял твердый запах пожарища, в мойке он усилился. Комбриг повертел носом, два раза смачно чихнул.

«Что за запах — поинтересовался он, — на пепелище что ли строили, или уже сгореть успели».

«Успели, товарищ полковник — сознался комбат — за два дня до Вашего приезда, просушить захотелось».

«Торопыги — комбриг покачал головой, — и уже заменить успели, ладно, топите баню, вечером принимать будем, все вместе».

«Пошли по объектам, — потащил он нас — давайте скоренько, а то нам с