Запрос «башня» ничего конкретного не выдал. Ни с большой буквы, ни со звёздочкой для конкретизации. Вместо этого были фото каких-то архитектурных памятников по всему миру, исторические справки и тому подобное. И всё. Как глупо! Что, эта гигантская штука за окном совсем никого не интересует? В какой-то момент меня отвлёк заливистый звон колокольчика, послышавшийся снизу.

— Ужин! — громко позвала женщина-слуга.

Ничего. Как-нибудь потерпят без меня пару минут. Никогда не любил оставлять на потом незавершённые дела. Напрягая извилины, я начал пробовать искать синонимы: вышка — ничего, маяк — вообще не то, шпиль — опять не туда. Да что же это такое? Я сжал голову руками. Думай, Саня, думай…

— Братик, идём к нам! — снизу послышался полный любви, детский голос.

Я улыбнулся. Ради девочки Кати можно отложить этот вопрос на потом, только…

«Столпы сотворения» — вдруг возникло у меня в голове.

Да, именно так их называл плюшевый медведь. Я ввёл это название в старом стиле и теперь уже заметил, как сильно задумался браузер. Неужели угадал? Буквально через десять секунд мои догадки подтвердились. Список растянулся до бесконечности: исторические факты (древние люди поклонялись столпам и приносили им человеческие жертвы), технические аспекты (высота российской башни составляет 11 тысяч 111 метров(!), что практически на три тысячи метров выше пика Эвереста). И как эту бандуру уничтожить? Ядерным взрывом? Чего уж говорить, что к башням постоянно стекались паломники со всего света, веря в то, что находясь рядом с ними можно было поправить здоровье.

В дверь настойчиво постучали, из-за чего я быстро свернул браузер, словно школьник, которого чуть не застали за поиском взрослого контента. Это оказался Белов:

— Ужин стынет, Михаил Николаевич.

Пришлось оставить изучение мира на потом. Хотя, будь моя воля, так бы и сидел до самого утра, впитывая в себя новую и порой фантастическую информацию. Хотя нет, вру. В животе уже разверзлась чёрная дыра. Без еды даже молодые мозги быстро скиснут. Так что вперёд — посмотрим, чем питаются аристократы в параллельной реальности.

Посередине зала на первом этаже стоял внушительный стол с белой кружевной скатертью. Рассчитанный на большое количество гостей, он был накрыт всего лишь на четыре персоны. Во главе стола никто не сидел по понятным причинам. Вместе с Беловым мы заняли места напротив сестёр. Обе служанки стояли поодаль, ожидая указаний. Дворецкий махнул им рукой, и женщины принялись снимать крышки с блюд, на одном из которых оказалась обжаренная до золотистой корочки утка. Гарниром служила картошка по-деревенски, плюс два вида салатов и закуски. Запах стоял отменный, поэтому как-то само собой получилось, что я начал активно накладывать все эти яства себе в тарелку. И только нарочито раздражительный кашель старшей сестры Елизаветы заставил меня остановиться. Все, и даже слуги, с недоумением смотрели на меня.

— Сначала молитва, Михаил, — сказал дворецкий, указав на фотографию мужчины и женщины в чёрной рамке, которая стояла на камине. — За ваших безвременно почивших родителей.

Мне стало жутко стыдно. Я глухо извинился, и, как все, сложил руки в молитвенном жесте. Все члены семьи опустили головы и начали беззвучно шептать. Проникшись моментом, я тоже отдал дань уважения тем людям, что не по своей воле дали мне кров в этом доме. И вырастили для меня это тело. Если бы только сёстры знали, что их брат тоже погиб в той аварии…

Когда всё было кончено, и мы принялись за ужин, Елизавета произнесла:

— Илья Андреевич всё мне рассказал про твою пропавшую память и чудесное исцеление.

Только сейчас я заметил, что она больше не смотрела на меня тем суровым взглядом.

— Да, всё так и есть. Я совсем ничего не помню.

— Братик, а меня? — с надеждой спросила Катя. — Ты же не мог забыть меня, правда? Ну скажи, пожалуйста!

Я лишь покачал головой, став невольным свидетелем её печали. В глазах девочки блеснули слёзы.

— Уверен, он скоро всё вспомнит, — ответил за меня дворецкий. — И я думаю, что в кругу семьи ему будет лучше, чем в больничной палате. Главное, что Миша выжил в той страшной аварии и теперь находится рядом с нами.

— А наши родители больше никогда не будут рядом с нами, — задумчиво произнесла Елизавета, ковыряя вилкой в салате. — Они просто сгорели в машине, а ты нет. Чудеса, да и только!

Я ещё больше уверился в том, эта вспыльчивая особа не оставит попыток загнобить меня.

— Мне очень жаль, — честно сказал я. — Если бы я мог, то…

Елизавета со скрипом отодвинула стул, и встала:

— Пустые слова. Ты никогда ничего не мог, — ответила она. — Постоянно висел на шее у родителей и пользовался тем, что они в тебе души не чаяли. Теперь их нет… — Елизавета вдруг осеклась, после чего сказала уже другим тоном. — Простите за моё неподобающее поведение, дорогие родственники. Я вынуждена откланяться и вернуться в свою комнату. Прошу не беспокоить меня. Хочу побыть одна…

Старшая сестра вышла из зала. И если бы не милая девочка Катя, то ужин оказался полностью испорчен, как и настроение всех присутствовавших на нём. Мы общались пару минут на отвлечённые темы, пока она не спросила:

— Братик, ну хоть что-то ты помнишь? Я иногда уговаривала тебя прочитать сказку на ночь, когда мамы не было дома… Просто мама… Теперь её больше нет, и… Мне так грустно…

— Да, конечно! — зачем-то ляпнул я, не желая смотреть, как увлажняются эти большие искренние глазки. — Обязательно прочитаю тебе сказку сегодня перед сном!

Она вмиг расцвела, выбежала из-за стола и крепко обняла меня, зажмурившись от своего крохотного счастья. Чего только не сделаешь, чтобы успокоить ребёнка.

— Кхм-кхм, — прокашлялся дворецкий. — Дети, вам нужно хорошенько подкрепиться. Завтра у нас сложный день, и вам потребуется много сил.

— Какой день? — не понял я.

— Похороны ваших родителей.

Как же я мог про это забыть! Прошло уже двое суток с момента аварии. Как раз на третьи обычно покойников и хоронят. Бедная Катя ожидаемо ударилась в слёзы, и нам двоим пришлось её долго успокаивать. Слава богу, до нового обморока не дошло. В конце концов, снова пообещав, что приду к ней перед сном и почитаю сказку на ночь, я отправил её к себе вместе со слугами, а сам остался наедине с Беловым.

— Корявое вышло воссоединение с семьёй, — подытожил я, как ни странно чувствуя себя более раскрепощённым в компании дворецкого.

— Ничего. Они привыкнут к тебе… такому.

— А вы?

— Я? Я всего лишь дворецкий, Миша.

— И поверенный в делах семьи.

Он криво улыбнулся и подлил себе в бокал ещё вина. Я тоже потянулся к бутылке, но дворецкий покачал головой — детям нельзя. Вздохнув, я налил себе апельсинового сока.

— Факт в том, что ты, Михаил, по праву являешься единственным наследником рода Юсуповых, — сказал Белов, пригубив алкогольный напиток.