А эта женщина отдавалась любви полностью. Она словно открывалась, как цветок ранним утром, она дарила ему всю себя.

Его ласки становились все смелее и смелее. Он начинал терять голову, но сознательно сдерживал себя. Максу хотелось увидеть ее глаза, прежде чем они оба утонут в водовороте чувств.

Но вот Джанин вскрикнула и вцепилась ногтями ему в плечи. В ее затуманенных глазах он прочел изумление. И только тогда Макс позволил себе потерять голову.

Джанин никогда не испытывала подобных ощущений. Она вообще не подозревала, что такое возможно. Этот мужчина открыл в ней источник страсти и научил любви. И теперь Джанин была благодарна ему за это.

Когда Макс перекатился на спину и устроился около нее, она лениво оглядела спальню. Мягкий золотой свет лампы в углу разгонял сумрак. Белые балконные портьеры раздувал сильный ветер с океана. Музыкальный центр в гостиной все еще проигрывал классическую музыку. Воздух был наполнен ароматом стоящих повсюду цветов.

Безупречная обстановка. И безупречный мужчина, лежащий рядом с ней.

Приподнявшись на локте и нависая над ней, Макс сказал:

— Я думаю, пришло время представиться.

— Правда? — Джанин все еще колебалась. Но на самом деле ей очень хотелось знать его имя. Не будешь же постоянно называть человека чем-то вроде Невероятный Любовник или Таинственный Незнакомец. Но если они все-таки представятся друг другу, не пропадет ли магия их отношений?

Однако он уже решил все за нее.

— Меня зовут Макс. Макс Страйвер.

Она смотрела на него, мысленно повторяя имя. Короткое и резкое, оно удивительно подходило ему, подходило его глазам цвета горького шоколада, волевому подбородку и губам, которые могли подарить внезапную улыбку, а могли так умело целовать ее, что ей хотелось кричать от восторга.

Магия не исчезла.

— Я Джанин Шейкер.

Он потянулся к ней и провел пальцем по ее подбородку:

— Я знаю.

Она моргнула.

— Знаешь? Откуда?

— Было нетрудно выяснить твое имя, Джанин.

А вот теперь магия исчезла так же быстро, как кусок рафинада в горячем чае. У них был договор. Они обещали друг другу хранить в секрете свои имена!

— Ты меня обманул?

Он дернул плечом.

— Просто изменил правила.

— Очень типично.

Забавно, как внезапно испарились все теплые чувства, которые она к нему испытывала. Ей следовало помнить, что у богатых людей свои собственные представления о честности. Даже у людей, которые только притворяются богатыми, — таких, как Джон Прентисс. Он переписывал правила каждый раз, когда ему что-то было нужно от нее. А она этого не замечала...

Нет, определенно ей необходимо избавиться от наивности.

Она спрыгнула с широкой кровати и огляделась в поисках одежды. Они раздевались в такой спешке, что ее вещи были разбросаны по всему номеру.

— Что ты делаешь?

Она схватила свои белые кружевные трусики, которые обнаружились на ручке кресла. Быстро натянув их, спросила:

— А на что это, по-твоему, похоже?

— Я не уверен, — лениво ответил он и потянулся за халатом, — но похоже, ты одеваешься.

— В яблочко, — пробормотала она. — Где это чертово платье?

— Подозреваю, ты найдешь его в гостиной, — в ровном голосе Макса прозвучала едва заметная насмешливая нотка.

Она возмущенно посмотрела на него и отправилась в указанном направлении. Ее голые ноги утопали в густом ворсе роскошного бледно-голубого ковра, но Джанин уже не замечала этого. Мелодичная музыка, мягкий рассеянный свет и два бокала с шампанским на террасе больше не казались ей романтичными. Он следовал за ней.

— Почему ты так расстроена? Я назвал тебе свое имя, — голос был настолько безмятежным, что ей захотелось лягнуть Макса. Но прежде всего она жаждала найти свои туфли на острых шпильках. Удар такой обувью гораздо действеннее, чем голая пятка.

— Да, — прошипела Джанин, обводя взглядом комнату в поисках туфель. Они почему-то оказались за стойкой бара. Она припомнила, что Макс начал раздевать ее, как только они вошли в номер. Тогда она не возражала...

Но сейчас все изменилось.

Он сам все испортил. Они договорились хранить свои имена в тайне, а он, действуя исподтишка, все-таки выяснил, как ее зовут. Джанин влезла в платье и, пытаясь застегнуть на спине молнию, спросила:

— Зачем тебе это было нужно? Почему ты действовал за моей спиной?

— Я не понимаю, почему ты так расстроилась, — возразил он на ее упреки. — Ты сама сказала мне свое имя несколько минут назад.

— Да, но это был мой выбор, — она продолжала сражаться с молнией. Ну зачем модельеры делают эти дурацкие застежки на спине!

— Ты перевозбуждена, — Макс подошел к ней и застегнул непослушную молнию, легонько касаясь пальцами ее кожи.

Его прикосновение снова заставило ее затрепетать от желания. Но Джанин отстранилась от его рук и продолжила поиск своих вещей. Осталось найти только сумочку.

— Перевозбуждена? — переспросила она. — Я так не думаю. У нас была сделка, и ты ее нарушил. Я же не пыталась выяснить, кто ты есть.

— Но я сказал тебе...

— Конечно, сказал. Но к тому времени ты уже знал, как меня зовут, — она кинула на него быстрый гневный взгляд.

Черт возьми, с нее достаточно лжи Джона!

— Если ты ищешь сумочку, — сказал он из-за ее плеча, — то она у меня.

Она резко развернулась и потребовала:

— Отдай!

— Не так быстро, — Макс поднял сумку высоко над головой, словно наслаждаясь ее бессильным гневом. — Джанин, я только хочу поговорить с тобой.

Она скрестила руки на груди, склонила голову набок и гневно уставилась на него.

— Думаю, разговор нужно смочить шампанским, — сказал Макс, не обращая внимания на ее ярость.

— Я не хочу шампанского!

— Жаль. А я хочу. И еще у меня твоя сумочка.

— Ты негодяй!

— Ты тоже ведешь себя не лучшим образом.

Она попыталась успокоиться и последовала за ним на террасу. Там было чудесно. Дул мягкий ветерок. Океан таинственно мерцал в свете бледной луны. Как праздничные фонарики, мигали крупные звезды.

— Не будешь ли ты так добр отдать мою сумочку? — Она с трудом выталкивала вежливые слова сквозь стиснутые зубы.

— Подожди еще немного, — он пододвинул к ней стул и уселся на другой. — Садись. Выпей со мной. Я все тебе объясню и, если ты потом захочешь уйти, сразу отдам тебе сумочку.

— Благодарю вас, Ваше Величество, — прошипела Джанин и отодвинулась подальше от этого предателя. Она продолжала кипеть от ярости.