Дверь отворилась и в кабинет заглянул директор Савини: — Извините, люди возмущены, что им не разрешают уйти.

— Простите, это что? — Лука ткнул в директора. У того из кармана торчали перчатки, надетые перед демонстрацией часов.

Савини уставился на свой карман, словно впервые его увидел.

— Это… синьор комиссар… то есть вице-квестор… это часы… механизм очень хрупкий и нельзя трогать его голыми руками. Видите ли… жир и пот с человеческих рук может повредить механизм, со временем такие вещи накапливаются и…

— Боюсь они нам понадобятся. — Лука протянул пакет для улик. — Бросайте сюда. Кто еще был в перчатках?

— Заместитель директора синьора Феррари… официанты…

— Вы можете идти, — кивнул Лука чете Орсини. — Поговорим позже.

У дверей один из полицейских разговаривал с Гвидоне Пикколоджоне. Похоже ему предлагали обратиться к врачу, потому что мужчина покачал головой и заверил, что медицинская помощь ему не нужна.

Саша подошла к жене советника, сидящей у края импровизированной сцены. Каролина была очень бледна, а рука, которую она дружески положила на руку Саше, холодна, как лед.

— Вам надо выпить кофе, или крепкого спиртного, — сказал Лапо. — Я позову официанта.

— Все порядке. Это просто шок. Последнее время… мужу угрожали, но я впервые испугалась, что могу его потерять.

— Думаете, это связано с его работой?

— А с чем еще? — Она недоуменно посмотрела на Сашу. — У мужа со всеми прекрасные отношения, но он начал безапелляционно бороться с коррупцией в сфере культуры… вы же понимаете, какие деньги курсируют в главных туристических центрах.

Безапелляционно, значит… ну-ну, достойная супруга советника Торрини.

Саша вспомнила о ссоре, которую случайно увидела перед демонстрацией часов. — Насколько хорошо ваш муж знает синьора Пикколоджоне?

— Гвидоне? По-моему, он уже говорил вам… они встречались лишь на официальных мероприятиях… Почему вы спросили?

— Ничего, это не важно.

* * *

Было около полуночи, когда Саша и Лапо вернулись домой. Девушка чувствовала себя абсолютно вымотанной, но знала, что не уснет, пока не обсудит все с мужем.

— Как думаешь, это действительно покушение на советника Торрини?

— Я слышал, как у него попросили список всех недоброжелателей. Но я сомневаюсь. В таких случаях не промахиваются, а если его просто хотели попугать, то не попали бы в Пикколоджоне. — Лапо зевнул и повернулся на бок, собираясь уснуть.

— Но Торрини не казался испуганным.

— Самомнение его второе имя. Но он якобы сообщал в полицию, что уже некоторое время является объектом угроз и вандализма. И жена что-то там кричала, что застрелили ее мужа. Она не очень удивилась.

— Ты же многих знаешь. Тот седой мужчина, что попытался грубо прервать речь советника, кто это?

— Риккардо Джемини. Архитектурный консультант, занимается реставрацией исторических зданий.

— Он мог так сильно обидеться на Торрини?

— Он не мог выстрелить, стоял рядом с нами. Давай спать, а?

— А Пикколоджоне? Вдруг кто-то стрелял в него?

— В это не верит никто, включая самого Пикколоджоне. Кстати, у тебя есть повод оказаться от истории с платьем. Все поймут. Напугана и все такое.

— Платье никак не связано с покушением. И Симона не откажется.

— Действительно. — Вздохнул Лапо. — Как я мог подумать, что ты откажешься… — Он наконец повернулся на бок и нажал выключатель прикроватной лампы. Спальня погрузилась в темноту. Но не прошло и пары минут, как раздался Сашин голос:

— А если Пикколоджоне ошибается? Он же занимается кибербезопасностью. Это связано с хакерами?

— Что-то вроде. Предотвращение утечки данных, и так далее.

— Одетый в сюртук XVIII века? Это как минимум странно.

— Прикольная картина, правда? Но каждый гений сходит с ума по-своему.

— А он гений?

— Ну, учитывая стоимость его хобби и расходы на благотворительность, наверняка. Кстати, я посмотрел в интернете. Он еще и блогер. Выпускает видео подкаст. У него десятки тысяч подписчиков со всего мира, судя по комментариям.

— И о чем его блог?

— О жизни сегодня, как в XVIII веке. Одежда из натуральных тканей, старинный покрой, отказ от современных удобств ради простого образа жизни. Экология и все такое.

— То есть он выплескивает содержимое ночного горшка в окно? Я не понимаю, в чем простота. Такая жизнь требует огромных усилий. Ты бы стал греть угли для ванной?

— Ты знаешь, что я люблю историю, но у меня нет желания так жить.

— Интересно, почему у него есть желание?

— Ты подводишь к тому, что целью все же был он?

Саша рассказала о ссоре Пикколоджоне с директором и странном поведении Торрини.

— Он кажется безобидным чудаком. То, что он отличается от всех, не делает Пикколоджоне мишенью. Ему просто не повезло. Слушай, я больше не могу. Давай спать. И оставь полиции стрельбу. Твоя задача-платье.

Мартовский дождь забарабанил по подоконнику. Саша еще немного поворочалась под мерное сопение мужа, но в конце концов дождь ее убаюкал и мысли о стрельбе на гала вечере растаяли.

Глава 4.

— Как успехи? — Поинтересовалась Саша у Симоны, когда муж отправился на виноградник. Они встали позже обычного, плотно позавтракали, что случалось не часто и Лапо занялся своими делами, предварительно взяв с жены обещание никуда без него не уезжать.

— Музей не разрешает отправлять платье на анализ в лабораторию, тем более отрезать кусочек ткани, но визуально оно вполне соответствует эпохе. — Ответила подруга.

— Ты ведь знакома с Пикколоджоне? Какой он? В смысле характера, личности.

Симона фыркнула в трубку.

— Слишком серьезно относится к истории. Одержим, я бы сказала. И печален. Он не любит говорить о своем прошлом, но у меня такое чувство, что там что-то есть, какая-то тень.

— Он сказал, что с платьем была записка. Так он и узнал, что это платье Костанцы да Лари. Но директор не сказал о ней ни слова, а ведь записка-это важно.

— Не знаю, сможем ли мы узнать хоть что-то. Я собрала все, что есть в интернете о Костанце, отправлю тебе на почту. Но признаюсь, там не много, в основном то, что связано с фильмом и книгами.

— Почему музей решил сделать платье гвоздем коллекции? Мы же до сих пор не знаем, подлинное ли оно. Ведь пресса поднимет шум, узнав, что нет доказательств. Это ударит по репутации музея.

— Шум привлечет посетителей и деньги. Ты думаешь, виселица во дворе — настоящая? И за решеткой манекены, так что не стоит говорить о подлинности. Это все реконструкция, аттракцион.

— Но они почти уверены, что платье подлинное. Слишком самоуверенно, тебе не кажется?

— Может, они знают что-то, чего не знаем мы?

— Но тогда почему молчат?

* * *

После обеда Лапо