Мысль ворвалась в голову острой стрелой. Дёмина даже брови свела, словно почувствовала боль. Некрасиво.

— Отправляйтесь домой, — отступила от стола и потянулась за шлемом. — Закончите в понедельник, — не хватало, чтобы Олег Евгеньевич потом обвинил её в том, что она замучила его сынка до полусмерти на работе. — На часах почти двенадцать.

Верховский с отвращением заметил в словах женщины тень опеки, и острые шипы начали прорезаться в позвоночнике. Пальцами он царапнул папку с её личным делом и улыбнулся, цепляясь за неё, как за спасательный круг. Он не желал утонуть в чужой жалости, в чужом превосходстве.

— Не люблю отступать, если за что-то уже взялся.

И папка с её личным делом была водружена на ближний край стола.

Женя обернулась застигнутая в расплох развязным тоном и посмотрела на синий корешок одинокой папки. Посомневавшись пару секунд она все таки вернулась к столу, склонилась над ней и взяла в руки.

Странноватая улыбка коснулась её губ, когда она прочла свою фамилию.

— И что это? — спросила почти с издевкой Дёмина.

Верховский ощутил себя ещё паршивей — она действительно не воспринимает его угрозы всерьез. Нет, конечно, фраза про секретаршу, брошенная в запале ссоры, была пустой. Кому нужна такая стерва, как она. …Выглядящая, как богиня в современной броне… Но он ведь действительно может ей изрядно подпортить жизнь на работе.

— Ваше личное дело, — ответил он, — начальник безопасности — мой друг, — продолжил он, чтобы раскрутить её на эмоции.

Рука собеседницы дрогнула, и откинула папку назад на стол. Улыбка, правда, никуда не исчезла. Кирилл не смог понять, что же это теперь — признак отвращения или попытка скрыть страх. Дёмина посмотрела ему в глаза, и он увидел в них напряжение. Улыбка действительно оказалась искусственной.

— Отец — хозяин банка, начальник безопасности — друг. А вы сами кто? Типичный представитель современной молодежи, который кичится своими связями и не умеет держать дрянной язык за зубами? — небрежно обронила она, разворачиваясь и забирая шлем и перчатки со стола.

Слова ударили его наотмашь. Она сделала это мимоходом, будто не заметила. Женщина скрылась в темноте с легкой, почти кошачьей походкой.

— До понедельника, — сухо проговорил Кирилл одними губами, словно угрожал. Хотя в голове молниями вспыхивали другие картины. Как он поднимается с места, как грубо не даёт ей уйти, прижимая к чему-нибудь, как заставляет заплатить за своё унижение такой же монетой. Жестко, беспощадно, доказывая ей, чего он стоит… И тут его внутренний зверь обломал зубы. Чего он будет стоить, применяя физическое насилие к женщине? Слабый поступок, недалеко ушедший от того, что он уже сегодня сделал.

Слова, брошенные им в её кабинете, встали новой острой гранью поперёк его сознания. И как она их стерпела и нашла силы разговаривать с ним после «нормально»? Это ведь тоже своего рода издевательство. Ведь и из всего этого дерьма она выходит, задрав голову и смотря на него с презрением.

Взгляд Верховского снова упал на папку. Он толком её не открывал. Но ведь Дёмина напряглась. Эта фальшивая улыбка — единственная брешь в её безупречной игре. Беспокойство во взгляде ей не удалось скрыть. Что это было: простое отвращение к тому, когда в твоей жизни роются, или нечто большее? Всем есть, что скрывать.

Он уже перестал думать о работе, которую хотел сегодня выполнить. Раскрыл документ, игнорируя чувство, что за этой чертой назад пути не будет..

Год рождения и место. Из ближайших родственников — младшая сестра, отец погиб, когда ей исполнилось пять, мать умерла через три года. До 18 лет находилась на попечительстве государства. Православный Свято-Софийский приют, школа-интернат, школа-пансион с математическим уклоном. Пораженный Кирилл прервал чтение и сглотнул.

Теперь даже вспоминать о том, как он думал, что с карьерой Дёминой помогли родители, было неприятно. «Она добилась своего места сама», — эхом прозвучали слова Арсения. Школу закончила с балом немного выше среднего. Но блестяще сдала выпускные экзамены вкупе с невероятно высоким балом вступительных испытаний. Экономический колледж сделал из неё стипендиатку на все четыре года обучения.

У него волосы на затылке зашевелились. Она перескочила пропасть между школьными оценками и вступительными экзаменам всего за три месяца. Конечно, запросы колледжа несколько ниже университета, в котором учился он сам. Но даже так он добивался статуса стипендиата три года. Он не был идиотом и, когда хотел, учился хорошо, но, похоже, розоволосая особа перебивала даже его упрямство и упорство. Колледж тоже окончила с прекрасными оценками и характеристиками. Девять месяцев работала на небольшой должности в крупном юридическом агентстве, в отделе, который занимался аудитом. Уволилась по собственному желанию. Несколько месяцев была в поиске, пока не начала карьеру в этом банке.

Далее шёл небольшой список должностей. До начальника отдела она выросла стремительно, всего за пару лет. Ничего, за что можно было бы серьезно зацепиться. Разве что стоило заставить Стаса получше пробить её прошлую работу и детство в приюте?

«Начальник безопасности — друг», — с презрением и усмешкой повторил в его голове женский голос. Блядь, чертова Дёмина заразила его презрением к самому себе? Кирилл снова забегал глазами по строчкам её дела. Личная жизнь и близкие связи: одинока, проживает с младшей сестрой. Слишком сухо и мало информации. Но чего-то же она боялась? Он снова посмотрел поверх монитора на дверь её кабинета и, раздумывая всего пару секунд, поднялся с места.

Кабинет Дёмина на ключ не заперла. Кир включил свет, тот на мгновение ослепил его белизной стен и пола. Такая чистая, почти стерильная комната, как и личное дело. Образ Арсения и тень психотерапевта с осуждением покачали головами ему в след. Он понимал, что опускается до самого низкого, но отступать не видел смысла. Дёмина за один чертов день засела внутри него бутылочным осколком с острыми краями. Такой без наркоза не выковырнешь.

Парень сел в кресло и увидел среди документов на столе две рамки. Семейное фото — отец, мать и две девочки лет двух и пяти. Светловолосый мужчина лишь еле заметно улыбался. Мать же выглядела действительно счастливой.

Кирилл с мурашками по спине видел в этой невероятно красивой женщине саму Дёмину через несколько лет. Он со злостью опустил рамку фотографией вниз. Мать его умерла, когда ему не исполнилось ещё и года. Он не помнил её. В детстве, когда он видел чужих матерей, ловил их счастливый взгляд гордых за своих детей или тень жалости к себе, то превращался в сгусток иголок и желчи. И сейчас ему не хотелось, чтобы чья-то мать смотрела на него с укором, пока он роется в чужих вещах.

На второй фотографии две девушки, наверное, Дёмина в год её выпуска и сестра. Начальница, не изменилась за семь лет. Сейчас все такая же заноза с острым взглядом, разве что волосы стали чуть длиннее. Сестра казалась ребёнком с глазами загнанного оленёнка. Кирилл хмыкнул. Даже тут было видно, что старшая опекает свою сестру.