— Лидия, моя гордая, прекрасная королева! — пылко зашептал он. — Разве я могу быть достоин умнейшей женщины во Франции, если мое честолюбие и надежды не будут равны ее горделивым замыслам? Я с радостью отдам всю, до последней капли, кровь своего сердца ради исполнения твоего каприза!

— Молчи, молчи, — сказала она, — не оскверняй любви такими безумными словами!

— Это — не безумие, Лидия! Дай мне твои губки, и ты поймешь меня.

Девушка закрыла глаза. Неизведанное еще блаженство наполняло ее сердце; она, привыкшая повелевать, почувствовала сладость подчинения. Он просил поцелуя, и она дала ему поцелуй, потому что это было его желание, и она почувствовала, что он был прав: теперь она поняла. Он говорил о своем честолюбии, и он был прав; мужчины не то, что женщины. Из любви к ней он хотел проявить свою силу, управлять, властвовать; это так понятно, и она рада была передать ему свою власть и покориться его воле. Новое министерство? Он получит его, если хочет; одно ее слово отцу — и дело будет сделано. Ее муж должен быть могущественнейшим человеком во Франции. Она устроит ему это назначение, а затем будет всегда и во всем только повиноваться ему.

Улыбаясь сквозь слезы, Лидия стала просить у графа прощение за свое недоверие и сомнение.

— Сегодня мой отец все устроит, — сказала она наконец, — С завтрашнего дня вы — мой повелитель, но сегодня власть еще в моих руках; сделайте мне удовольствие и еще раз изложите мне свою просьбу почтительно и смиренно.

— На коленях, моя королева! — сказал граф и торжественно произнес: — Прибегая к вашей милостивой благосклонности, смиренно прошу вручить мне управление Францией, предоставив мне занять пост главного контролера министерства финансов.

— Ваше желание будет исполнено, граф; последняя моя милость будет оказана вам; завтра я сама выхожу в отставку. О, Гастон, муж и властелин мой, — прибавила Лидия уже совсем другим тоном, и слезы наполнили ее глаза, — будь добрым господином для твоей рабы!., она столь многим для тебя пожертвовала!

Молодую девушку внезапно прервал резкий смех. Увлекшись сладкими мечтами, она совершенно забыла о существовании другого мира, который шумел и волновался за шелковыми портьерами, отделявшими ее от действительной жизни. Что касается Гастона де Стэнвиля, то он был более подготовлен к неожиданному вторжению. Быстро вскочив на ноги, он отдернул драпировку и встал между Лидией и назойливой гостьей, прервавшей их беседу.

— Наконец-то вы спустились на землю! — сказала мадам Помпадур. — Честное слово, из-за вас я очутилась в ужасном положении. Его величество желал видеть вас и, ожидая вас, задремал. Пожалуйста, не извиняйтесь и не торопитесь! Повторяю вам — король спит, иначе я не была бы здесь, чтобы напомнить вам о ваших обязанностях.

Она лукаво посматривала на Гастона, стараясь в то же время заглянуть в полутемную нишу, где сверкали бриллианты на белом платье Лидии.

— Что вы на это скажете, миледи? — обратилась она к стоявшей возле нее полной, нарядной женщине. — Граф Стэнвиль затрудняется найти себе извинение, но, мне кажется, теперь все ясно.

Однако, прежде чем леди Эглинтон успела ответить, Лидия встала и, вполне овладев собою, положила руку на плечо Стэнвиля.

— Единственное извинение графа Стэнвиля в том, что он забыл свои светские обязанности, стоит пред вами, — сказала она, окинув обеих женщин горделивым взглядом.

— О, мадемуазель, — возразила маркиза, — его величество настолько рыцарски относится к дамам, что, конечно, примет такое извинение, так же, как и все гости вашего отца, кроме, разумеется, мадемуазель де Сэн-Роман, — не без ядовитости прибавила она.

— Если я не ошибаюсь, маркиза, — с полным самообладанием произнесла Лидия, — король чувствует себя утомленным и желает покинуть нас?

Маркиза поняла шпильку и обменялась с леди Эглинтон многозначительным взглядом, которого Лидия не заметила.

— Да, правда, король несколько времени тому назад спрашивал про графа де Стэнвиля, — вмешалась леди Эглинтон, — а рыцарь Святого Георга уже начал со всеми прощаться.

— В таком случае мы не станем больше задерживать мадемуазель Домон, — сказала Помпадур. — Она, наверно, хочет пожелать молодому претенденту счастливого пути. Пойдемте, мсье де Стэнвиль! Мы подойдем к его величеству всего на минуту, а затем вы будете свободны и можете начать хлопотать о примирении с «красавицей из Бордо». Брр! Даже страшно подумать: ее черные глаза метали молнии в вашу сторону.

Хотя Гастону все еще было не по себе, но Лидия с грустью заметила, что он с полной готовностью последовал за маркизой.

— Мужчины так непохожи на нас, женщин! — вздохнула молодая девушка, провожая их взором.

А маркиза, когда они скрылись из глаз мадемуазель Домой, со смехом выдернула свою руку из-под руки Стэнвиля и промолвила, указывая на запертую дубовую дверь:

— Вот идите и заключайте мир, а я уж постараюсь отвлечь мысли его величества от вашей недостойной особы. Но, добившись полного примирения, не забудьте, что этим счастьем вы обязаны исключительно Жанне де Помпадур, — и жестом она заставила Гастона войти в гостиную. Когда он исполнил это, Помпадур окинула взглядом комнату, чтобы удостовериться, что молодая девушка там одна, и промолвила: — Мадемуазель де Сэн-Роман, я привела вам этого бездельника; не будьте к нему слишком строги. Поверьте мне, все скоро забудется, если вы позволите ему высказаться и принести к вашим ногам свое раскаяние — С этими словами она затворила тяжелую дверь, отделявшую гостиную от коридора, и добавила: — Ну, если миледи умно поведет свою игру, то этот вечер не будет для нас потерян.