— Ой, как страшно, — Максим протянул стопку Сергею, повернул стул, уселся, — слушаю и повинуюсь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ну правда, Макс, я прошу тебя!

— Даже на поминки не звать?

— Чего?

— Ха-ха… Да расслабься, ну что ты?

— Дурак! — Сергей хотел рассердиться, но тоже засмеялся, взял коньяк, не дожидаясь тоста, выпил. — Да плевать! Как вышло, так и вышло. — Лег навзничь, закинул руки за голову, потянулся. — У Манфея и свои репетиторы есть, с ними буду.

Максим тоже выпил залпом, как водку. Коньяк обжег горло, разлился теплом в груди.

— Действительно дурак, — пробормотал Лазарев, глядя на Сергея.

Три месяца вместе! Нет, больше, три месяца и пять дней, Макс считал их, каждый!

Случалось, Сергей придет с репетиций в клубе, полощется в душе сто лет, потом спать завалится без ужина, только воду. С тех пор, как стал форму восстанавливать, на ночь он не ел. А Макс сидит за книгами. Диплом, диплом, диплом… А мысли о другом, не монах же!

До Сергея Лазарев вел свободный образ жизни, постоянной пары не заводил, те связи, что имел, использовал не только для удовольствия. В мире юристов пробиться непросто. Ни исходного капитала, ни влиятельных родителей у Максима не было, но были театральные друзья и внешность, которая позволяла диктовать условия игры.

Нет, он не торговал собой, деньги зарабатывал не телом, без взаимной приязни ни с кем не трахался, однако партнеров предпочитал способных помочь.

К последнему курсу он и сам уже мог оказать услугу юридическим советом, составлением бумаг. Учился Максим хорошо, в профессию вникал. Так одно к одному и шло, Лазарев подумывал о собственной конторе, а тогда уже можно было бы и о постоянной паре. Но случился Залесский…

И все усложнилось до невозможности! А казалось легко, почему бы и нет, хоть в первый день. Ведь было у них притяжение, не раз искра проскальзывала. В конце концов Сергей первый подошел.

Макс выпадал в осадок, когда смотрел на Залесского, даже не танцы, экзерсис у палки — этого было достаточно, чтобы почувствовать возбуждение, тяжесть в паху и биение крови в сонной артерии. И чем дальше, тем горячее. Но не достичь! Он танцевал… Взлетал в прыжках… Вращался… Рельефные мышцы рук, ног и торса, свободные кисти, утонченные черты лица, высокие скулы, мокрые от пота волосы. А задница! Умереть можно, какая у Сергея задница.

И сколько раз Максим представлял себе… А потом со всей ясностью и последствия — Лазарев не сомневался, что предложение близости разочарует и оскорбит Сергея, будет расценено, как требование платы за благодеяния. Чем тогда Максим Лазарев лучше Якова? Из-за этого урода все через жопу выходит!

— Еще по одной? — предложил Макс.

— Напиться хочешь? У нас и закуски нет, — Сергей рассеяно смотрел в экран, где внемую вещала затянутая в корсет диктор центрального телевидения.

— Да сегодня грех не напиться, Сережа! Ты снова на сцене будешь, ну пусть не настоящий театр, зато они по гастролям ездят. Мир посмотришь.

— А ты?

— А что я… — Максим опешил. Сейчас они вместе, про гастроли он еще не думал. Сергей уедет? — А что я? — повторил Лазарев. — Буду дальше грызть гранит юриспруденции, может, в аспирантуру пойду, или не пойду, практику найду, устроюсь куда-нибудь.

— А говорил, со мной останешься. Ладно, давай еще по одной. Повод есть.

Разговор повис и не клеился дальше. Не помог и коньяк.

Они выпили по одной, и еще по одной, Макс почувствовал, как алкоголь снимает напряжение, но вместе с ним и контроль. Сергей лежал на спине, руки вдоль тела, глаза прикрыты. В руке пульт. Макс наклонился, осторожно высвободил его, выключил телевизор, потянулся за одеялом, но Сергей открыл глаза.

— Я думал ты спишь, — Максим смотрел не отводя взгляда, и Сергей глаз не опустил.

— Нет, не сплю… Скажи, ты почему со мной? Только честно.

Максим этого вопроса ждал, но отвечать не торопился. Что он мог сказать вразумительного? Увидел и влюбился? Так нет, не это, может, и влюбился в танец. Или все-таки в Сергея? И что за хрень эта любовь? Просто захотели друг друга до ломоты в яйцах. Это любовь? Или что другое? Вдруг подумал, что оба — и он сам, и Сергей — неправильно взрослые для своих лет. Слишком много знают…

— Честно? Тогда в двух словах не получится.

Хотелось сесть, а лучше лечь рядом с Сергеем, но Максим оставался на месте. Залесский как угадал, подвинулся, хлопнул ладонью по матрасу.

— Иди сюда, чего ты как не родной?

Макс сполз со стула и завалился рядом.

— Так лучше?

— Да… А все-таки напились, — засмеялся Сергей.

— Проспимся.

— Не хочешь отвечать, — вдруг серьезно и тихо и так, что с Лазарева весь хмель сполз.

Зато другое что-то — и не похоть, другое — накатило с такой силой, что он сцепил зубы, чтобы не застонать. Вот что это? Что? Непонятное и потому… Черт его знает, как с этим быть. Макс выдохнул резко, как перед прыжком в воду.

— Отвечу. Только… ты не смейся…

— Хорошо… Ха-ха-ха… Извини… Ну не могу-у-у-у, — Сергей перекатился на живот, спрятал лицо в скомканную постель и трясся от беззвучного хохота.

— Что? — Макс сел по-турецки и ждал, пока приступ безудержного веселья не закончится.

— Извини! Я не нарочно! Это коньяк и нервяк. Знаешь, как я сегодня боялся? Никогда еще так не трясло, — все это невнятно, в подушку, а потом поднял голову и серьезно и тихо, — если бы ты в кулисе не стоял, я не смог бы.

— Ну вот еще, брось! Не поверю. В академии на экзаменах не боялся?

— Нет. Вообще никогда. А тут…

— Скажи, как ты пришел в балет? Сам хотел?

— Нет, — Сергей уселся напротив в такой же позе, — мама хотела, она… — Он запнулся и опустил глаза. — Вот бы сегодня посмотрела. — Дальше продолжал, избегая взгляда Макса: — Не знаю, что ей так приспичило заталкивать меня в балет, где она могла увидеть, или кто подсказал. Вначале спортивная секция была, и у меня хорошо пошло, но платить за участие в соревнованиях не получалось, на жратву-то не хватало, мы к тому времени уже плохо жили, отец болеть начал, и все посыпалось. Да и было не очень, среднестатистические обыватели. Ни машины, ни дачи, все деньги проедались за полмесяца, потом мама бегала, где б занять.