А еще тем самым продавался страх.

Единообразие правильного детства продавалось с помощью октябрятских значков – нынче бы они составили часть сувенирной продукции футбольного клуба, если бы такой клуб «Красные дьяволята» существовал.

В общем, как положено: продается все, кроме знамени. Но и оно продается, только за очень большие деньги.

Примерно как продукция ювелирного дома Perla Penna, которую по загруженности государственной символикой и семантикой можно приравнять к знамени.

«Что в знамени тебе моем?» – мог бы задаться вопросом Элиа Джакометти, оформляя доставку 298-го по счету золотого смартфона по адресу какой-нибудь сегодняшней Фимы Собак с напрочь переделанным лицом из скромного поселка Жуковка.

Все на продажу! Все! Губернаторы, норовившие сфотографироваться с Путиным, – это ли не продажа себя избирателю? А коммунисты, использовавшие в агитации Сталина, – это ли не «продакт плейсмент» коммунистической идеи? Да и весь маркетинг донецко-луганской войны обеспечен подспудным или прямым использованием бренда «Путин». Надо ли говорить, что люди голосовали не за Захарченко, а за бренд «Путин», который в представлении людей стоял за ярлыком «Захарченко»? До медального профиля ему еще далеко.

Сталин возражал против культа собственной личности. Но ничего с этим поделать не мог – приходилось выслушивать здравицы и бурные продолжительные, переходящие в овацию. Пресс-секретарю президента трудно бороться с отливанием профиля начальника в золоте – что делать, у нас свободная страна, а уж Италия и подавно. Кто в чем хочет, в том и отливает.

Но вот мысль, что Джакометти угадал с духовным образом России в виде смартфона, обеспечивающего тактильный контакт с золотыми духовными скрепами, не оставляет. Можем называть такого рода предметы духовными скрипами – в честь звуков, заменяющих гудки соединения.

2014 г.

Казалось бы, все как всегда: «Мир, труд, май», «Ленин, партия, комсомол», «Маркс, Энгельс, Ленин», «Православие, самодержавие, народность», «Либерте, фратерните, алиготе», наконец. То есть, по-нынешнему, триада «президент, церковь, армия» – три объекта наибольшего доверия населения. И так, согласно исследованиям Левада-центра, долгие годы.

И вот опять: президент «вполне заслуживает доверия» – 79 % респондентов (вместо 55 % в прошлом году). Церковь «вполне заслуживает доверия» – 54 % против 48 % год назад. Армия – 53 % вместо 43 %.

Рост показателей легко объясняется «новой нормальностью», то есть громовыми раскатами патриотизма и запуском петард во внутреннем дворе осажденной крепости, архитектурно напоминающей «Замок» Кафки. Получается, что доверие к базовым институтам растет по мере падения рубля и роста инфляции, что ж тут ненормального: своего рода «крест Путина», одна кривая вверх, другая вниз.

Но есть и новость: вслед за доверием к президенту-церкви-армии выросло и доверие ко всему остальному, что особым доверием не пользовалось. Большая волна подняла все лодки.

На 16 процентных пунктов вверх скакнуло правительство, скажем прямо, ничего особенного ради этого не предпринимавшее. Всего и делов-то – обсуждали круглый год, кого бы еще налогами обложить половчее, чтобы потом вернуть те же, но уже обесцененные деньги в виде майских указов президента. На казенных бюджетных харчах пошли в рост – аж гимнастерки потрескивают – органы безопасности (10 п.п.), Совет Федерации (15 п.п., а ведь казалось, что его уже никто не должен замечать), Госдума (на 12 п.п. – маловато будет!). Ну и конечно, краснознаменные СМИ, ведомые командармом Киселевым и ценными руководящими указаниями идеологического руководства из Ставки – на 12 %.

Самое смешное, что кроме местных властей действительно подросло вообще все: иной раз в пределах погрешности, но все же. Даже суд. Даже полиция.

Летят низенько, к дождю, но тенденция обнадеживающая. Даже политические партии, замыкающие турнирную таблицу доверия, забили в этом году больше голов – с 12 % поднялись до 18 %.

Доверие – категория в России, определяемая сверху. Например: «А товарищ Берия вышел из доверия, а товарищ Маленков надавал ему пинков». Потом товарищ Маленков выходит из доверия. И другие товарищи. Но – по указаниям сверху.

Есть такое истинно русское словосочетание: «Облеченный доверием». «Облекает» кто-то уважаемый, верхний человек. «Оправдать оказанное доверие» – со времен сталинских наркомов на их диалекте это означало выжить любой ценой.

Так и сегодняшнее население России: не имея возможности доверять в межличностных отношениях, в повседневной жизни, доверяя родственникам и ближнему кругу, средний россиянин начинает неистово поклоняться символическим институтам почти божественного происхождения.

Ибо президента он потрогать руками не может – ФСО не позволяет. (Не случайно граждане со скепсисом относятся к местным властям: уж они-то точно «реальность, данная нам в ощущениях».) Патриарх и так по должности получает «темники» от небесной канцелярии. Армия же успешно завершила маленькую победоносную войну за исконно русский полуостров Крым, колыбель кривичей и вятичей с раскосыми и жадными очами.

Чего же ей, армии, не доверять, и потому скакнули вверх показатели не только доверия Вооруженным силам – развернулись в обратную сторону ответы на традиционные вопросы «служить/не служить»: служить! Технология комплектования Вооруженных сил XIX века – армия рекрутов – снова в почете. Что опять же нормально: архаизироваться, так под музыку военных оркестров.

А псковские десантники… Они погибли смертью храбрых. Только вот за что именно? И хотели бы респонденты такой смерти – не в борьбе за свободу своей родины, не против захватчиков – своим мальчикам? Эти вопросы гневно отбрасываются. Очень простым способом: не верю, что это вообще было.

Такое доверие – как пузырь на рынках. Cамо по себе пустое – trust, который лопнет. И испытывают его к пустышкам – муляжам. К армии «вообще», к церкви «вообще», к президенту «вообще», хоть и маркированному брендом «Путин».

«Доверие, – определяет это понятие Фрэнсис Фукуяма в книге «Доверие. Социальные добродетели и путь к процветанию», написанной два десятка лет тому назад, – это возникающее у членов сообщества ожидание того, что другие его члены будут вести себя более или менее предсказуемо, честно и с вниманием к нуждам окружающих, в согласии с некоторыми общими нормами».

И далее: «Социальный капитал – это определенный потенциал общества или его части, возникающий как результат наличия доверия между его членами».

Удивительный российский феномен: доверие, которое не является социальным капиталом.

Доверие от безнадеги, от короткой истерики и длящейся истерии. Доверие-равнодушие. Доверие-самообман. Доверие толпы к толпе – чтобы быть как все.

Нация доверяет своему прошлому. Не очень доверяет настоящему. Будущее для нее рисуется как полная невнятица. Горизонт планирования определяется шаманским угадыванием курса рубля и цены барреля нефти. Ну и следующим по счету айфоном, выкидываемым на рынок вероятным противником.