телеграфа, ни телефона, ни радиосвязи, гонцы на быстроходных верблюдах доставляли послания с побережья до Эр-Рияда за неделю. Огромная территория в начале XX в., как и в середине XVIII в., могла прокормить всего лишь 2–3 млн человек, большинство из которых было кочевниками.

Поездки по пустыне, кочевки, встречи, беседы у костра под куполом черного неба с яркими звездами, помощь друга в тяжелую минуту и глоток воды в иссушающую жару — все это становилось частью восприятия Фейсалом родины.

Аравийские пустыни — это каменистые вади и черные, словно обугленные, плоскогорья. Узкие ущелья и крутые перевалы. Дымящиеся барханы высотой во много десятков метров. Выжженные равнины. Ветер завивает песок в крутящиеся смерчи, и они танцуют вокруг караванов свою жаркую пляску. В дрожащем, раскаленном воздухе возникают призрачные видения пальмовых рощ на берегах речек — не игра ли это джиннов? — и редкие, занесенные песком полусонные оазисы, похожие на миражи.

Аравия — страна великая по размерам и великая своей историей. Зеленые островки оазисов теряются среди выветренных скал, бескрайних песков и безжизненных пространств. А как палит солнце в пустынях, где нет никакой тени! Сквозь задымленное марево все кажется призрачным и колеблющимся.

В пустыне так трудно сохранить или увидеть жизнь, что радуешься любому ее проявлению. Вдруг появляется нежная светло-зеленая трава там, где ничего не было, кроме песка и камней, или прозрачные ветви акации. И вновь мертвая пустыня. И вдруг — стайки птиц. Откуда они летят? Куда? Порой из жесткого кустарника выскочит заяц, а на песке увидишь свежие следы газели. Несколько закопченных камней, оставшихся от путников, которые разжигали костер и готовили здесь свою пищу. Иногда посредине пустынной долины заметишь колодец, к которому бедуины пригоняют своих верблюдов и коз.

Но кто они, эти бедуины? Дружественные племена, верные эмиру Неджда, или мятежники?

Бедуин представлял собой редкий образец приспособления человека к почти невыносимым условиям враждебной природы. Он появлялся на свет в жалком жилище, под испепеляющим солнцем или в пронизывающий до костей зимний холод. Неопрятная повитуха омывала его тельце в моче верблюдицы, благословляя на священное братство пустыни, и присыпала новорожденного сухим верблюжьим навозом. Если ребенок выживал, а выживал, наверное, один из трех, то все его дальнейшее существование было вызовом нелегкой судьбе. Еще в детстве он усваивал уроки беспощадной борьбы за существование, закалял волю, познавал ничтожество и величие человека в пустыне. Но, несмотря на постоянные невзгоды, самый бедный из бедуинов, который и в самом деле побеждал нужду и суровую природу своим непреклонным духом, почитал себя лучшим из людей и никого не признавал своим хозяином. Для него внешний мир, с его соперничающими и сменяющими друг друга империями, имел мало значения. Самым страшным преступлением для бедуина была измена товарищу. Его преданность своему роду и племени казалась бесконечной, с врагами он был свиреп и жесток. Чужака, если он — не гость, его имущество, деньги, скот он считал своей законной добычей. Все его эмоции лежали почти на поверхности. Его характер был построен на неукротимом стремлении к свободе. Легкий выпад против его чести и достоинства мог вызвать у бедуина ярость. Он уважал силу. Любой признак слабости он презирал. Однако для него была священна просьба об убежище, и отказать в ней — значило поступиться честью.

Бедуин высоко ценил личную привязанность, не забывая прикинуть, какую выгоду из знакомства он извлечет для себя. Однако ему нельзя было приказывать. Аристократ по своей натуре, бедуин был демократичен в социальных контактах, самоуверен и самодоволен. Он был жаден до денег, но и бесконечно великодушен и был готов поделиться с гостем последним глотком воды, последней горстью риса. Когда он оказывал гостеприимство незнакомцу, которого он никогда не видел и никогда не увидит, он отдавал ему то, в чем сам крайне нуждался.

«Нет сомнений, что жизнь бедуина полна противоречий, — писал Мухаммед Асад, путешественник по Аравии. — Они отличаются как готовностью к насилию, так и образцовыми примерами доброты и щедрости, как склонностью к предательству, так и высшими проявлениями жертвенности. Они веками не знали того, что называют „прогрессом“. Тем не менее это была развитая, зрелая культура, со своей жизненной позицией. Эта культура абсолютно отличалась от всех других культур. Все это надо подчеркивать, чтобы понять, „как“ и „почему“ развивалась аравийская духовная и социальная история»[12].

…А как холодны в Аравии ночи зимой, когда колючий ветер как будто кусается и люди прижимаются друг к другу, чтобы согреться! Днем, спасаясь от солнца, они заворачивают платок вокруг лица, а вокруг кружатся хищные птицы в надежде, что кто-то не выдержит долгого пути. И как доказательство этого — изредка попадаются скелеты животных, полузасыпанные песком.

На стоянках бедуины разбивают палатки, каркас которых покрыт тканью из черной козьей шерсти.

В те времена отнюдь не все кочевники подчинялись эмиру Неджда. По ночам лучше было не разводить костров в незнакомом месте. Путники вынуждены были проводить ночи в полусидячем положении, держа винтовку между колен. Но если случалась мирная встреча с караванами или кланами из дружественных племен, люди собирались вокруг костра. Они беседовали о простых вещах: о жизни и смерти, о голоде и пище, о гордости, любви и ненависти, о похоти и ее удовлетворении, о войнах, о пальмах, о далеких странах, о торговле. Гостей угощали полными чашами покрытого густой пеной верблюжьего молока, жирного, густого, особенно в начале весны, когда пустыни после дождей на короткое время покрываются зеленью. А иногда соревновались в импровизации стихов, которую бедуины называют «мрад».

Как и тысячу лет назад, у костров раздавались монотонные мелодии, рожденные во время перекочевок. Под низкими крупными звездами бездонного неба человек ощущал бесконечность и величие океана пустыни.

Но не дай бог путнику остаться в пустыне одному, в разгар песчаной бури, да еще без бурдюка с водой. Солнце, как будто выкованное из красного металла, исчезало за тучами, и на стоянке вас наполовину засыпал песок.

Фейсал на всю жизнь полюбил пустыню, жестокую и прекрасную. И даже став королем, хотя бы раз в день он будет стараться вырываться с верными родственниками и друзьями в пустыню, чтобы глотнуть ее острого воздуха, помолиться, поразмышлять о высоком и важном, набраться бодрости.

Иногда в пустыне устраивали верблюжьи бега, в которых отличались беговые верблюды «оманийя». Это было великолепное зрелище: большое животное, вытянув шею, буквально летело над пустыней. Недаром их называли «пьющими ветер».

У арабов пустыни есть пословица: «Лучшая женщина подобна игривой верблюдице». И все они сходятся на том, что «верблюд — величайший из подарков Аллаха человеку». «Ты дорог для меня,