отцом в садах и пальмовых рощах в окрестностях Эр-Рияда! Рано утром кавалькада направлялась в прекрасный сад Аль-Бадиа, который принадлежал имаму Абдуррахману, или в собственные сады и пальмовые рощи, или в поместья родственников и друзей эмира. Летом в разное время созревали персики и виноград, инжир и гранаты, и можно было неспешно вкушать плоды и предаваться развлечениям и беседам. Журчал ручеек. Все дышало покоем. Мужчины располагались на коврах под навесом из пальмовых листьев или в тени ююбы, завтракали фруктами, пили кофе, беседовали, молились. Дети с криками носились по саду, играли в свои игры, иногда отец подзывал их и из своих больших ладоней обрызгивал водой из ручья, а они с визгом бросались врассыпную.

В пальмовых рощах охотились с ружьями или расставляли сети на птиц. Там водились голуби, перепела и другая дичь. Устраивали различные ловушки, которые могли делать и мальчишки, и радостно демонстрировали свою добычу взрослым.

Иногда семья отца выезжала в пустыню на охоту. Ставили палатки около зарослей тамариска. Взрослые охотились на газелей, а с охотничьими соколами — на дроф. Дети ловили зайцев и охотились на более мелких птиц.

В саду Абдель Азиз позволял себе дневную сиесту. После обильного обеда кавалькада возвращалась в Эр-Рияд, где жители собирались у ворот, чтобы поглазеть на своего эмира и его свиту.

Маленький Фейсал сопровождал отца сначала на лошади, сидя впереди раба, ехавшего верхом, а потом самостоятельно. Он любовался отцом, мощным великаном, который скакал на великолепной кобыле, что принадлежала раньше одному шаммарскому военачальнику. Его пленил недждийский воин и подарил лошадь своему эмиру.

Мальчик с раннего возраста осваивал верховую езду и становился прирожденным наездником.

«Мы воспитываем в себе выносливость, мы должны вынести и преодолеть все тяготы, — говорил Абдель Азиз американскому путешественнику и писателю арабского происхождения Амину ар-Рейхани. — Это наша земля. Это наш образ жизни, наша судьба… Мы должны быть всегда готовы и всегда в хорошей форме. Я приучаю своих детей ходить босиком, просыпаться за два часа до рассвета, мало есть, ездить на лошади без седла. Может быть, нам некогда будет оседлать лошадь. Нужно вскочить на нее и поскакать. Таков Неджд, таков дух Неджда, таковы недждийские условия жизни, особенно Южного Неджда. Мы подобны нашим бедуинам в своем деле. Жители Эль-Касима — торговцы, и они не такие жесткие и храбрые, как люди Эль-Арида или бедуины Эль-Харджа. На юге живут самые жесткие, самые свирепые из бедуинов — бану мура и давасир»[9].

Фейсал, как и другие дети эмира, бегал босиком, вставал за два часа до восхода солнца, ел простую пищу и ездил на лошади без седла.

Может быть, самая лучшая кобыла была у Турки, первенца Абдель Азиза, старшего сводного брата Фейсала — предмета его восхищения и обожания. Он был замечательным наездником.

Турки родился в 1900 г. Юношей он выделялся ростом, силой, красотой, отчаянной храбростью. Он уже участвовал в военных походах. Когда Турки позволял брату сесть на свою лошадь — без седла и стремян, Фейсал с замиранием сердца пускал ее в галоп, чтобы на виду у всех промчаться вокруг Эр-Рияда.

Говорит Бандар аль-Фейсал: «Король Фейсал повторял: „Никто из нас не сравнится с Турки“. Лично я не знал Турки, но вот о ком король Фейсал говорил с особенным жаром и болью, так это о короле Абдель Азизе и Турки»[10].

Видимо, глядя на худенького Фейсала, Абдель Азиз невольно сравнивал его с двумя старшими детьми, столь похожими на него самого, — крепышами Турки и Саудом. Они оба были детьми его жены Вадхи из знатного рода Урейир племени бану халид.

В 1918 г. любимой женой Абдель Азиза была прекрасная Аль-Джаухара бинт Мусаид ибн Джилюви, которая родила эмиру двух сыновей — Мухаммеда в 1910 г. и Халида — в 1912-м.

…Мальчики бродили по улицам и базарам родного города.

В Эр-Рияде тогда жило несколько тысяч человек, к которым добавлялись заезжие бедуины и караванщики. Город был обнесен зубчатой крепостной стеной желто-коричневого цвета, которую Абдель Азиз восстановил и укрепил еще в 1902 г. Город назывался Эр-Рияд, то есть «Сады», но на самом деле в нем было очень мало садов. Зато были выложенные камнем глубокие колодцы, главным образом в Батхе, которая представляла собой ответвление плодородной Вади Ханифа, с ее садами и пальмовыми рощами.

Сам Эр-Рияд стоял в открытой пустыне. Вокруг не было ни нависающих горных хребтов, ни обильной растительности.

Вот описание рынка в Эр-Рияде, оставленное англичанином Дж. Филби (о нем самом мы расскажем позднее): «Рынок был полон народа — покупателей и торговцев. Кто-то продавал кадильницу за 17 пиастров — последняя цена. Бедуин стоял у стада овец, люди подходили, рассматривали их и уходили. Рядом сидела пара женщин, продавая содержимое корзины с тряпьем… Повсюду разгуливали праздные зеваки. Мы прошли вдоль стены Большой мечети к северо-западным воротам, где женщины доставали воду из узкогорлых кирпичных колодцев, которых много на каменном плато, на котором стоит город. Здесь же поили скот. Мы с трудом протиснулись сквозь стадо возвращавшихся домой коз, за которыми на ослике следовал мальчик-пастух»[11].

Дома в Эр-Рияде были, как правило, одноэтажными. Окна в них заменяли треугольные или круглые проемы для воздуха. Летом, в жару, спали на крышах. Лишь резиденция эмира, его дворец-крепость, была трехэтажной. Город построили из местного камня и саманного кирпича-сырца желтовато-коричневого цвета. Мечети представляли собой простые строения с низкими минаретами. Узкие песчаные улочки были завалены мусором и нечистотами. Нечистоты из отхожих мест выводили на стены, и их высушивало солнце и разносил ветер. Внутреннее убранство помещений было без украшений, но на влажной штукатурке ножом вырезали растительные орнаменты, а потолочные балки покрывали геометрическими рисунками — красными, черными или голубыми.

Воздух пустыни был бодрящим, за исключением тех летних дней, когда дул южный ветер или налетала песчаная буря. Тогда становилось трудно дышать, пальмы и вся растительность покрывались серой пылью, которая сохранялась до зимних дождей.

Случались ливни, которые вызывали опасные и бурные сели.

В середине зимы северный ветер приносил леденящий холод, температура падала до нуля, а камни и траву ночью покрывала изморозь. Никакого отопления в домах не было.

Это была земля крайностей. Может, поэтому многие люди здесь уповали на Аллаха более истово, чем где-либо еще.

Вся Аравия, за исключением гор Асира, Йемена и Омана, была пустыней — от Персидского залива до Красного моря. Оседлое население жило поблизости от источников воды и в редких оазисах между Недждом и Хиджазом и в самом Хиджазе. Расстояния были колоссальные. Во времена, когда Аравия не знала ни