– И мы прочтем все до единой!

«Ты слушаешь?» – хочет опять спросить Олимпия, но Том догадывается по лицу, предостерегающе поднимает руку и требует:

– Читай!

– Ох, зря она это сделала!..

– Зря!.. Обезумела. Ворвалась в здание местного театра. Перебила семью, которая там пряталась.

На улице хрустит ветка. Оба мгновенно зажмуриваются. Молчат затаив дыхание. Слушают изо всех сил.

– Олень, – первым объявляет Том.

Олимпия так и знала.

Они открывают глаза.

– Здоровый олень, – уточняет Олимпия.

– Надо еще разобраться, чем здоровый олень отличается от сумасшедшего, – усмехается Том.

– А может, лось… Или даже лев… – размышляет она, улыбаясь.

Том уже открывает рот, чтобы возразить, однако Олимпия перелистывает раздел с опытами и читает следующий заголовок:

– «Поселения». Города расположены в порядке…

Тут она замолкает.

– В порядке чего? – спрашивает Том.

Видя, что сестра собирается перевернуть страницу, Том поспешно пересекает комнату и садится рядом с Олимпией на кровать.

– Не надо ничего пропускать! Читай!

Олимпия показывает ему подзаголовок: «Города расположены в порядке прогрессивности».

– Что еще за прогрессивность? – спрашивает Том.

– Наверное, имеется в виду приспособленность…

У Тома загораются глаза, и Олимпия чувствует себя виноватой: не надо было ему показывать. И вообще, лучше бы чужак с бумагами не приходил.

– Например, города, где пытались отлавливать тварей, да? – волнуется Том.

Лучше бы ему этого не видеть, только все равно ведь прочтет… Олимпия нехотя отдает брату рукопись.

– Вот черт… «Супруги из северного Иллинойса утверждали, что им удалось запереть тварь в сарае. Они подвели меня к двери и предложили послушать. Из сарая доносился плач. Я изобразил восхищение, попрощался и ушел. Вечером я вернулся и выпустил на свободу двенадцатилетнего сына хозяина».

– Ужас! – восклицает Олимпия.

– Ужас… А это: «Уроженец Питтсбурга утверждал, что закопал трех особей на заднем дворе. Он показал свежие могилы. Я попросил разрешения отрыть тварей. Тогда мужчина достал ружье и пригрозил, что застрелит, если я кому-нибудь расскажу, что он сделал со своей семьей. Непростую работу я себе выбрал!»

– Боже! – вздрагивает Олимпия. – Получается, нигде не написано, как кто-то действительно поймал тварь.

Тома манит первый город в списке – Индиан-Ривер и имя основательницы – Афина Ханц. Однако он не может пропустить последнее замечание сестры мимо ушей:

– Ну не написано. И что? Говорю тебе, Олимпия, кто-то наверняка ее поймал. Ведь на свете полно людей. Мы только и видели, что один лагерь и кусочек Мичигана. А мир большой! Понимаешь?

Том замолкает и мечтательно смотрит в пространство – словно он уже на пути в другие города.

– Я верю – кто-то уже поймал тварь! И я бы хотел увидеть этого человека!

– Перестань! Не будь идиотом, Том! – фыркает Олимпия.

А сама понимает: для брата эти сведения – просто мечта. Значит, есть на свете люди, которые разделяют его образ мысли. И есть поселения вдали от лагеря «Ядин» и от матери, которая блюдет правила и молится на повязку.

– А бывают книжки с картами? – спрашивает Том.

– Конечно. В библиотеке есть дорожный атлас. Зачем тебе? Уйдешь в более прогрессивное место?

Том невесело смеется.

Олимпия забирает бумаги и поспешно переводит тему:

– Смотри, списки…

Том обязательно прочитает про прогрессивные города. Будет сидеть над этими страницами месяцами, годами…

– Список улиц. График температур. График частоты появления тварей. Перечень фамилий, – бормочет Олимпия.

– Фамилий? – оживляется Том.

– Тебе-то что? Я думала, тебя только технические новинки интересуют.

Том легонько толкает сестру локтем.

– Дай посмотрю.

Она передает брату бумаги. Том щурится. У него всегда такое лицо, когда он понял что-то важное.

– Список выживших, – говорит он.

– Откуда ты знаешь?

– Смотри.

Он показывает на сноску в конце первой страницы. Напротив условных обозначений расшифровка: замечен очевидцем, вероятно, замечен и… достоверно жив.

– Достоверно жив, – повторяет Олимпия. – Надо же, список…

Они оба садятся чуть прямее.

– Давай посмотрим, есть ли мы? – предлагает Том. – Открой Мичиган.

Олимпия качает головой:

– Нет нас, Том. Вот если бы мама его впустила, были бы.

– Ну да, точно.

Олимпия все равно открывает перепись штата Мичиган. Список на десятки страниц. То же самое и в других западных штатах.

– Видишь, сколько народу! Кто-нибудь да поймал! – говорит Том.

– Ну, не так уж много, если сравнивать со статистикой семнадцатилетней давности. Помнишь, мама рассказывала про телефонную книгу? Сколько звонков они тогда сделали…

– Да, – соглашается Том, – причем обзванивали только соседей.

– Вот-вот!

Они просматривают списки. Какие-то фамилии почти невозможно разобрать, какие-то – видны отлично.

– Идея! – восклицает Том.

Он вскакивает с кровати и кидается к своей тумбочке. Достает из верхнего ящика карандаш.

– Давай сами себя запишем.

Олимпия вздыхает с облегчением. Она боялась, как бы после прогрессивных городов Том не замкнулся в себе на несколько месяцев. Как начнет мечтать о большом мире за пределами лагеря… Мама зовет его «неисправимым оптимистом», но Олимпия знает за братом манеру надолго погружаться в тяжелую задумчивость. Есть подобные персонажи в книгах – которые всегда молчат о главном. Такие герои часто меняются к концу романа. И заодно меняют всех вокруг.

Том снова садится рядом. Берет бумаги и открывает последнюю страницу Мичиганского списка.

В конце есть свободное место. Том пишет: «лагерь „Ядин“». Заносит свое имя. Потом передает карандаш сестре.

Олимпии тоже нравится эта затея. Она улыбается, глядя на длинный столбик. И вдруг улыбка застывает на лице – два имени бросаются Олимпии в глаза. Она их помнит, хотя Мэлори не так уж часто называет этих людей по имени.