У Исты и Бора есть еще двое сыновей, которые заняты исключительно Севаром. Он стал счастливее, говорит, что вернулся в то время, когда его сыновья были маленькими.

Юта всегда радовала своим приездом, своей разливающейся энергией, своими идеями и терпением. Она тайком передает мне знания, которые ей, так же, тайком от родителей, дает таар – оружейник. Она стреляет из лука, занимается с мечом и топором. Приезжая, она показывает мне все, что знает. У меня есть лук, на который Драс смотрит как на то ружье на стене, которое обязательно выстрелит.

Мужчины стрельбе из лука обучаются в обязательном порядке, как и бою с топором. Охота сейчас стала много удачнее, ведь топором попасть в зазевавшуюся косулю – ого-го какая сложная задача. Но Драс не особенно радуется, так как откладывая топор, мужчины забывают сложные приемы с ним. Ведь кормила их раньше исключительно охота с топором. Я стреляю из лука лучше Драса, и он знает об этом, и злится, хоть я и не устраиваю соревнований, и не особо радуюсь удачам. Меня просто перестали брать на охоту, куда женщин брали исключительно ради того, чтобы бравировать перед ними, соревноваться между собой.

А занятия с мечом напомнили, что у меня есть мышцы не только на ногах. И мне нравилось это ощущение – чувствовать, как меняется выдержка, как появляется второе дыхание, как мышцы становятся осязаемыми. Мы занимались с Ютой в сарае, и только точно убедившись, что Драс уехал. В мои планы не входило становиться миссис Олимпией, и тем более, соревноваться с мужем, но, старость, она и в этом мире старость, а диклофенака в здешних аптеках я не видела. Конечно, и аптек я здесь не видела. А значит, твое здоровье – дело, исключительно, твоих рук. И ног.

Обозы вернутся через пару дней, и нужно будет встретиться с Браном и Оми. После того момента, когда Оми узнала, что мы были мужем и женой, мы не встречались. Она тогда даже разговаривать со мной не стала, только зыркала глазами и говорила лишь в случаях исключительной важности этих слов, ну, или отвечала на мои вопросы. Я боялась, что нашла на свою голову врага, но когда они уехали в Сорис, ближе к морю, верфи, все забылось.

Сейчас я не знаю, как себя вести, и чего ожидать от нее, ведь нам придется держаться вместе. Первыми пойдут мужчины, потом женщины и дети, и закрывать нашу группу снова будут мужчины. Со мной будет Юта, Сига и Оми. То есть, мы в любом случае будем постоянно рядом.

Снег уже осел, но ехать можно только верхом и очень медленно. Ночами температура опускается примерно до минус восьми – десяти. Нам еженощно придется строить два чума. Я опробовала их дома, и люди научились быстро собирать и разбирать их. На месте остановки мы будем рубить молодые деревца, составлять стогом и заматывать взятыми с собой тканями. Внутри обустраивать кострище, и на нем готовить ужин. Вернее, даже наоборот – сначала кострище, а вокруг него, как уже прогорят угли, разбивать домик. Я все чаще думала – стоит ли брать детей, но оставить их для меня было еще страшнее.

И этот Ваал – Севал, что чаще стал приходить в мою голову. В общем-то он все эти годы под хорошей охраной, проверяем ежедневно и на наличие подкопов, и на его поведение. Охранники уже научены всем этим уловкам, как охранники тюрьмы Алькатраса. Но он стал иным – если раньше он гордо поднимал подбородок и не хотел даже смотреть в мою сторону, когда я входила, то сейчас смотрит как-то странно. От этого взгляда мне не по себе. Из модного хлыща, выступавшего передо мной на приеме, в шелковом платье, с бокалом виски в руке, он превратился в оборванца, а теперь, когда и этот фирменный взгляд сполз с него, стал жалок и никчемен. Я знала, что его голова содержит знания, которыми не владею я. Но просить его я просто не могла – это признание своей капитуляции, своей неправоты.

А вообще, казалось, живи и радуйся, расти детей, добавляй нового в жизнь этого мирка, но нет. Может, это истерический склад характера, или же неумение сидеть на месте, но год назад я начала поднывать на тему разведки земель.  Сначала вопросами, вроде: «Драс, а как ты думаешь, севернее много земли, или наши земли – то же остров, и Большое море омывает его?». Он отвечал, что Бран не смог обойти севернее наши земли, что это просто берег, но и западнее, береговая линия не сужалась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Потом я аккуратно предложила «прогуляться» летом неделю в одну сторону, чтобы разведать, но Драс коротко отрезал: «Нет», и передал в мое ведомство новые земли под пшеницу. Полгода я «пахала» как лошадь на цыганской свадьбе – голова в цветах, попа в мыле, но как-то все разгребла и дело пошло само. И я начала снова стенать о том, что мы как жили дикарями, так и умрем, дикарями.

А потом я сделала ход конем. Конь, в виде наших детей, якобы случайно, узнал, что вообще-то, можно не сидеть сиднем дома, а покорять новые земли, искать новые угодья для охоты и земледелия, можно искать новую руду. И когда дети начали играть в экспедицию: разжигали костры во дворе на скорость, собирали домики – юрты и бегали по снежному насту, привязав к валенкам снегоступы, о которых я вспомнила совсем недавно, и облегчила жизнь охотникам этой зимой. Лыжи у них уже были.

И тогда плотина с названием «нет», которую воздвиг между мной и походом Драс, дала течь. И в какой-то из вечеров, когда мы уложили детей, я снова завела пластинку о том, как красивы и велики новые земли, какими героями для будущих поколений становятся мужи, открывшие их, и, что могут обнаружиться ранее невиданные селенья, которые тоже вздумают расти в нашу сторону, а мы потеряем земли, так и сгинув в истории – не великие и не открыватели.

- Сири, иногда мне кажется, твоим языком говорят десять человек, но один из них не имеет ни страха, ни головы. Летом у нас столько дел, что мы не можем и отойти от города, а зимой походы просто опасны – мы не знаем, сколько там зверья, и замерзнуть ночью и заморозить детей – так себе план, - он повернулся ко мне в постели, и говорил очень серьезно.

- Мы можем сходить в то время, когда вода вскрывается, и наш город находится в полной безопасности. У нас есть люди, которые могут вести все дела и без нас. Иначе, мы просто погрязнем в этом быту, и станем тенями самих себя. У нас есть оружие, и даже Сига стреляет из лука. Мы возьмем много мужчин – охотников, которым ты доверяешь. Мы поставим там столбы, на которых отметим наши новые земли. Ты видишь, что через пять – шесть лет земли здесь, на плато, закончатся, и тогда, нужно либо переходить на другой берег, либо оставлять этот город вот таким – не большим.

- А в чем проблема, если мы ниже, ближе к Укламы разобьем новый город? – он смотрел мне прямо в лицо, отклоняясь от свечи, чтобы не загораживать головой мое лицо.